Наши мемуары И. Жерлицын - интервью

Полковник Жерлицын Иван Григорьевич
Воин-интернационалист, ветеран Вооруженных сил СССР, ветеран военной разведки, участник боевых действий в Афганистане и Анголе..

С марта 1979 по март 1981 года руководитель – старший группы советских специалистов и переводчиков в учебном центре СВАПО имени Тобиаса Хайнеко.
Награды:
СССР
• Орден Красной Звезды
• Орден «За заслуги»
• Орден «Гвоздики»
• Медаль «За боевые заслуги»
• Золотая медаль «За сотрудничество Россия-Ангола»
• Медали «За безупречную службу» I, II, III степени
• Медаль «20 лет победы в Великой Отечественной войне»
• Медаль «За воинскую доблесть. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
• Медали «50 лет Вооружённых Сил СССР», «60 лет Вооружённых Сил СССР», «70 лет Вооружённых Сил СССР»
Демократическая республика Афганистан
• Орден Славы
• Медаль «От благодарного афганского народа»

Интервью взяла Дарья Зеленова, кандидат политических наук, старший научный сотрудник Института Африки РАН в июне 2023 года. Организовал встречу и участвовал в ней член Союза ветеранов Анголы Михаил Власенко. К интервью публикуется фотоальбом со снимками из личного архива И. Жерлицына.

- Представьтесь, пожалуйста, скажите несколько слов о себе и как вы попали в Анголу?
- Я, Жерлицын Иван Григорьевич, родился в 1936 году в станице Воровсколесской Курсавского района Ставропольского края. Станица Воровсколесская, созданная в 1793 году по указу Екатерины II, стала оплотом царизма на Кавказе. Станица древняя, богатая по своему расположению и по сельскохозяйственным угодьям. Детство мое прошло практически во время войны. С августа 1942 г. по январь 1943 г. станица была оккупирована фашистской Германией. После освобождения станицы советскими войсками в январе 1943 г., естественно, народ приступил к восстановлению разрушенного, и нам, детворе, тоже досталось. И в колхозе пришлось работать, и в подпасках быть, и в тракторной бригаде. Это все пережито. Но, спасибо родителям, которые дали основу такую богатую, стремление к жизни, к учебе, к работе. Я думаю, это поспособствовало тому, что я пришел к заключению после окончания школы поступить в военное училище. Хотя первая попытка поступления была не в военное училище, а в Азербайджанский индустриальный институт в Баку на факультет кораблестроения. Но неудачно  по конкурсу не прошел. И год практически у меня ушел на подготовку к армии. В 1955 г. был призван в ряды Советской Армии. Год я прослужил солдатом, был зачислен заряжающим на самоходную артиллерийскую установку. Работал старшим писарем батальона и одновременно готовился к поступлению в Киевское Краснознаменное танковое училище.
Что касается моих родителей. Родители в колхоз вступили в первых рядах, в 1932 г. Все свое имущество свели в колхоз. Отец был животноводом, работал заведующим молочно-товарной фермы, а мама  на полевых работах. Когда началась Великая Отечественная война, в первых рядах по мобилизации отец ушел на фронт. Был ранен в 1942 г., лечился в Георгиевске, там же, на Кавказе. Но встретиться с родными ему не довелось, потому что его вместе с другими по тревоге подняли в связи с началом Сталинградской битвы и отправили на Сталинградский фронт. В 1943 г. Сталинградская битва закончилась, а война-то продолжалась. Отец погиб в местечке Ровеньки Ростовской области. Мама с нами, четырьмя детьми, осталась одна. Старшая сестра окончила торгово-кооперативный техникум, работала в разные годы и бухгалтером расчетного стола, и продавцом магазина, и заведующей магазина.
- Как семья отнеслась к вашему выбору военной профессии?
- Сейчас я скажу. Вторая сестра в 1944 г. закончила ФЗО (фабрично-заводское обучение) и была направлена в Ступино, в Подмосковье, на военный завод. Работала на заводе, сначала в Ступино, потом в Электростали. И в конце 1945 г. вернулась в станицу. Работала полтора года табунщицей на военном конном заводе, а потом поступила в строительный техникум, окончила его и работала лет шесть техником-строителем МТС. А потом ее назначили начальником отдела кадров МТС. Когда МТС расформировали, она стала начальником отдела кадров колхоза. Брат в 14 лет стал трактористом, окончил курсы при МТС и так и работал до армии трактористом. С 1951 по 1955 г. служил в армии на Волыни. Это на Украине. Там как раз заканчивалась борьба с бандеровцами. Горел в подожженной бандеровцами машине.
Дальше - я.
- Вы выбрали военную службу.
- Да, действительно. Я в июле 1956 г. был в краткосрочном отпуске и при встрече матери и всем родным объявил, что я решил поступать. Особенно поощрил мой выбор дядя, брат отца, который был моим наставником последнее время. Он, так сказать, благословил мой выбор. Вернувшись из отпуска, я конкретно начал заниматься. Нес службу и учебники «поднимал», чтобы что-то вспомнить, и в сентябре 1956 г. я сдал вступительные экзамены в Киевское Краснознаменное танковое училище. С 1 октября началась учеба. В 1959 г. году я успешно окончил училище. Практически все оценки были отличные. Получил назначение в Киевский военный округ, а оттуда  в 6-ю танковую армию, 22-ю гвардейскую дивизию, 122-й танковый гвардейский полк. И с декабря 1959 г. приступил к исполнению обязанностей командира взвода 1-й танковой роты, 1-го танкового батальона 122-го танкового полка. Два года я был командиром взвода. Взвод, как и вся рота, был отличный. Будучи секретарем партийной организации роты, в мае 1960 г. принимал участие во Всеармейском совещании секретарей первичных партийных организаций. Это происходило как раз тот момент, когда над Уралом был сбит американский самолет-разведчик. На совещании выступили и министр обороны маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский, и начальник Главного политуправления Филипп Иванович Голиков, и Председатель Президиума Верховного Совета Леонид Ильич Брежнев, он как раз был назначен на этот пост. Брежнев нам рассказал, что Никита Сергеевич Хрущев, председатель Правительства и Первый секретарь ЦК КПСС, находился в это время в Париже. Должна была состояться встреча четырех – американцы, французы, англичане и мы. Но в силу этого провокационного инцидента Хрущев отказался от участия.
А цель нашего совещания была направлена на то, что главное – это улучшение партийно-политической работы в армии и усиление роли КПСС в войсках. По окончании совещания я выступал по подразделениям и частям дивизии с информацией, как проходило совещание, что главное там подчеркивалось, что важное определялось.
В октябре 1961 г. в силу успешно проводимой мною работы мне была предложена должность заместителя командира разведывательной роты по политической части. Собственно, это был начальный этап моей работы в разведке. Полгода я был замом по политчасти, а через полгода на базе разведроты развернули батальон. И мне была предложена должность командира роты глубинной разведки. Задачи: ведение разведки на глубину 200-500 километров в тылу. Вместе со штабом батальона разрабатывали инструкции, положения, потому что многое вводилось новое. Через полгода проходили большие армейские учения Киевского военного округа. Наша дивизия в полном составе принимала участие. С задачами глубинной разведки наша рота справилась. Я, как командир роты, был награжден часами «Победа» от командующего войсками Киевского военного округа.
В 1962 г. в сентябре месяце меня вызвали в строевой отдел дивизии, показали разнарядку для дивизии: отобрать кандидата для поступления в академию. Этим кандидатом оказался я. Таким образом, в 1962 г., пройдя мандатные комиссии, как полагалось, и в армии, и в округе, я был направлен на учебу в Академию Советской армии.
- Сколько лет вы учились?
- Год. Это был ускоренный курс спецподготовки.
- Языки тоже там преподавались?
- И языки. Основной язык у меня испанский, и уже на основе испанского я отработал португальский. После окончания учебы был направлен в центральный аппарат Министерства обороны, в Главное разведывательное управление. Таким образом, я и вся моя семья оказались в Москве. Старшей дочери Лизе было 4 года, а Юле… я как раз сдавал выпускные экзамены, 11 июля младшая дочь Юля родилась, а 12-го я сдавал экзамен по испанскому языку.
Надо сказать, что все, о чем я говорю, было большой заслугой моей жены, Александры Сергеевны. Потому что она на себя взяла все хлопоты и заботы по дому, несмотря на то, что и сама работала, порой на двух работах. В то же время она практически дала возможность мне и учиться, и безотрывно работать. Командировки, учения, наряды…В это время по дому все было на ее плечах. А я «рос» благодаря ее заботе.
Уже здесь, в Москве, я получил назначение на должность младшего научного сотрудника по подготовке специалистов для национально-освободительного движения. Это был 1963 год. В 1960 г., если мне память не изменяет, была принята Декларация ООН о предоставлении независимости колониальным странам и народам, потому что уже начали подниматься такие организации как АНК, ФРЕЛИМО, МПЛА. В 1963 г. началась вооруженная борьба ПАИГК, во главе которой стоял Амилкар Кабрал. Наши преподаватели по подготовке нам уже намекали, даже давали понять, что нам придется работать, используя опыт советского подполья во время Великой Отечественной войны и партизанских формирований. Это и легло в основу и базу нашей подготовки, и на этом в последующем зиждилась наша работа. Первая группа, которую мы приняли, – это была группа АНК.
Вначале надо остановиться на следующем: московский центр, и вообще это подразделение, был создан по большой просьбе руководителей НОД. И Агостиньо Нето, и Амилкар Кабрал, и Самора Машел неоднократно были в СССР с визитами. С Агостиньо Нето я имел возможность беседовать непосредственно по вопросам подготовки специалистов. ЦК КПСС принял решение об оказании помощи в подготовке специалистов для НОД и поручил Министерству обороны создать такой центр. К нам в московский центр поступали группы, самое большее, 35 человек. Смысл был в том, что мы здесь готовили руководящий состав будущих армий. Поэтому здесь готовились и руководители районов, и командиры бригад, и командиры отрядов, и командиры различных подразделений: артиллерийских, зенитных. Все это было сконцентрировано у нас. Был и другой, южный центр подготовки, в Крыму. Он открылся позже, в 1965 г. Там в основном готовили бойцов, боевой отряд. А у нас, еще раз подчеркну, шла подготовка руководящего состава. Их еще знакомили с жизнью в Советском Союзе.
- Да, это очень важно. В мемуарах африканцев, проходивших подготовку у нас, обязательно про это есть: ГУМ, Москва, одежда и пр.
- Значит, как это было. Во-первых, обмундирование для занятий. Они надевали военную форму, им выдавалась гражданская форма одежды. Полагалось, по-моему, рубашки, костюм, экипировка полностью, плюс 25 руб. на личные расходы. Ну и бесплатное питание.
Группы африканские в основном размещались на загородных точках. Там были и оборудованные учебные классы, там доступно было и технику показать. А если мелкие группы  5-7 человек, то с такими группами можно было и в Москве работать.
- Им давали свободно ходить по Москве?
- Да, они ходили. Но большей частью – с сопровождением. На экскурсии, в театры, цирк они очень любили наш.
- То есть культурная программа предлагалась?
- Да, очень хорошая. И центр космонавтов посещали, на фабрики ездили различные, мы им показывали, как там работается.
- Можно вопрос про идеологию? Потому что идут дискуссии в научной литературе: насколько Советский Союз пытался идеологизировать, еще любят такое слово использовать: «индоктринация». Как мне представляется по мемуарам африканцев, это было настолько не главным, по крайней мере, из того, что им запомнилось. Какое все-таки место, на ваш взгляд, занимала идеология?
- Правы те, кто говорит, что мы никого не натаскивали и не обязывали на вот эти всякие идеи, мы просто показывали быт, существо советского строя. Даже если взять латиноамериканские страны, которые тоже присылали своих активистов. У них своя идеология, но коммунистические партии, те как-то придерживались марксизма-ленинизма, мы их тоже не трогали особенно. А здесь – вот он быт, как есть, конкретно. В Крым поехали на экскурсию, в колхоз «Родина». Там председатель колхоза  Герой Социалистического Труда, и секретарь партийной организации – тоже Герой Социалистического Труда. И вот они нас и по полям, и по виноградникам. И яблоко вот – сорви, и в винные погребки. Вот она – действительность. Встречались там с районным начальством. Здесь, в Подмосковье, тоже показывали некоторые совхозы.
- А что именно африканским борцам за независимость было больше всего интересно в нашем быту?
- Это больше вопросы земледелия и сельского хозяйства. Потому что там, взять ту же Анголу, если собрали из разных мест, где он сам выжигал лес и начал обрабатывать землю и кормить свою семью, естественно, что его больше всего интересовали практические вопросы.
- Расовый момент. У них было ощущение барьера между черными и белыми?
- И про ангольцев, можно сказать, – существовало преклонение перед белым. «Си сеньор, си сеньор»  вот так они были приучены. А потом, постепенно, проходит 3-4 месяца, они позанимались, познакомились с нашей жизнью, почувствовали наше отношение к ним как равным, и они уже понимают, что они тоже такие, как и все, что с ними надо считаться.
- После занятий вы видели эту трансформацию?
- Да. Безусловно.
- То есть подготовка у нас делала их другими людьми, возникало чувство собственного достоинства?
- Конечно, да. Поднимались на целый уровень и по знаниям, и по взаимоотношениям.
- Еще вопрос по поводу первых групп в 1960-е годы. Они приезжали и общались, и велось преподавание с переводчиком?
- Да. С переводчиком. Но надо сказать, что в нашем центре основная масса преподавателей знали один-два языка. Были у нас и переводчики, но это уж так, на всякий случай, для преподавателей общественных наук, так скажем.
- Насколько я знаю из литературы, чтобы отправить группу африканцев, надо было пройти хоть какой-то отбор. Это решалось на уровне руководства. И потом по просьбе их руководителей принимались группы, которые, как вы говорите, готовились вести партизанскую деятельность, национально-освободительную.
- Нет, не партизанскую, а национально-освободительную борьбу. Методы – это уже другое. Это методы партизанские, а основная задача – национально-освободительная борьба. Многие из наших выпускников становились лидерами. Например, ФРЕЛИМО, Жоаким Чиссано – слушатель московского центра в течение 6 месяцев в 1964-1965 гг. Когда я в составе группы из 3-х офицеров во главе с полковником Федором Ивановичем Федоренко (впоследствии генерал-майором) в августе 1974 г. прилетел в Дар-эс-Салам с целью посещения освобожденных территорий северных провинций Мозамбика, товарищ Чиссано был постоянным представителем ФРЕЛИМО в Танзании.
В сентябре 1974 г. Жоаким Чиссано стал премьер-министром переходного правительства Мозамбика. А уже после трагической гибели Самора Машела он стал президентом Мозамбика. И таких примеров много именно из людей, которых мы здесь готовили. Агостиньо Нето посещал занятия ангольских групп. Амилкар Кабрал приезжал, но этот был такой волевой, живой, он приезжал на стрельбище, одной рукой брал автомат и очень четко попадал в цель.
- У ПАИГК, насколько я знаю, очень успешно шли дела в плане построения своей боевой армии?
- Да, они раньше всех освободились. Потом Ангола, Мозамбик в 1975 г. Со СВАПОвцами… но они позже всех начали.
- Но со СВАПОвцами вы работали все-таки в Анголе, после уже колоссального опыта, который вы получили…
- Нет, я в Москве начинал работать со СВАПОвцами, а получилось, что позже я попал в Анголу. Это в 1977 г. по просьбе Сэма Нуйомы, – лидера СВАПО – партийное и государственное руководство освободившейся Анголы приняло решение разрешить открыть учебный центр для массовой подготовки бойцов для ПЛАН на юге Анголы.. Вот как раз в этот период, в 1977 г., два сотрудника нашего московского центра и плюс 16 человек войсковых офицеров были направлены на организацию и создание этого центра на юге Анголы. Два года они занимались этим, создавали, укрепляли, расширяли его. Первым руководителем, старшим группы специалистов учебного центра Хайнеко был полковник Запутряев Юрий Сергеевич. В марте 1979 г. мы с женой приехали туда по замене.
- Не страшно было с женой ехать в Анголу в полевые условия?
- А жены офицеров, они на край света пойдут. Моя жена легко и свободно. Правда, дочки остались дома в Москве одни.
- Вы их не взяли, понимая, что там и учиться негде?
Старшая дочь Лиза уже была студенткой 3-го курса, училась в МГУ им. М.В. Ломоносова, младшая Юля еще была школьницей, училась в 9-м классе. Мы были уверены, что без нас они справятся со всеми трудностями. И они справились. Юля через 2 года уже училась в Первом Московском медицинском институте им. И.М. Сеченова.
Приехали мы с женой в миссию в Анголе, в Луанду. Генерал Василий Васильевич Шахнович был главным военным советником. Я представился ему, он спросил о целях, я ему доложился, как положено, с чем приехал. Вот и все. Особого инструктажа на месте не было, так как я все уже знал.
Надо сказать, мы прилетели 14 марта, а 15 марта центр подготовки АНК бомбила авиация ЮАР.
- Название точное не вспомните? Какой центр бомбили?
- Нет, не помню. Я тогда только приехал, еще не ориентировался.
- То есть вы знали, что там есть лагерь подготовки АНК?
- Да, мы знали. Эта бомбежка в какой-то мере вызвала определенную тревогу, потому что там погибло несколько человек, было напряженно. Как раз прибыла группа советских врачей для АНК, и они были еще в Луанде. И сразу встал вопрос: отправлять их туда или не отправлять, принимать ли раненых здесь, в Луанде. Вот такой момент.
- Вы из Луанды поехали сразу к границе?
- Поскольку с местными рейсами там очень сложно было, мы перелетели вначале в Мосамедиш – это на юге Анголы (сейчас Намибе). Прилетели туда, три или четыре часа посидели там, а уже группа советников за нами приехала из Лубанго. И мы с ними поехали пятью машинами по серпантину. Так мы прибыли на место.
- Что из себя представлял этот центр на тот момент? Он уже был или его надо было строить?
- Центр был, как я уже говорил ранее. Но он уже успел передислоцироваться из своего первоначального места на другое. Поскольку по данным разведки ожидалось, что после налета на лагерь АНК будет налет и на СВАПОвский лагерь, именно поэтому весь учебный центр передислоцировали на семь километров, в другое место. Там как раз этим занимался военный переводчик Михаил Николаевич Власенко. А то место, которое оставили, 22 марта все-таки юаровцы отбомбили. Вовремя ушли. А мы как раз в это время готовили этот выпуск бойцов. Уже готовую бригаду.
- Можно вопрос про подготовку? Вы сказали, что вы делали упор на создание регулярных формирований. К чему они готовились?
- Мы готовили бойцов для регулярной армии (ПЛАН). Подготовка велась таким образом: присылали непосредственно из Намибии молодых ребят, даже 16-летние были, и девушки были. Были и за 30 лет, но в основном до 20–23 лет. Первое, как у нас положено,  курс молодого бойца: в течение полутора-двух месяцев их всех в общей массе натаскивали: строевая подготовка, знакомство с оружием, вопросы дисциплины армейской – все начальное. Наши специалисты вместе с переводчиками готовили группу более подготовленных СВАПОвцев для работы инструкторами. И уже эти инструкторы проводили непосредственные занятия с большим числом прибывших на подготовку. По истечении двух месяцев начиналось формирование отдельных подразделений: отделение, взвод, рота. Формировали их, сколачивали, так сказать, проводили с ними отдельно занятия, в отдельных подразделениях, чтобы каждый чувствовал локоть своего товарища в боевом порядке.
- Но тем не менее они должны были совмещать и партизанскую подготовку с этим? Им же надо было бороться с режимом апартеида? Как можно было сочетать регулярную армию с партизанской подготовкой?
- А почему нет? Возьмите отряды Ковпака. Наглядный пример. Это же та же армия, та же дисциплина, то же вооружение. Только методы ведения: из засады, из налета, нет прямых боевых столкновений по линии соприкосновения, рейды.
Вот уже когда мелкие подразделения отработали, тогда сколачивали целую бригаду из полутора тысяч человек. И уже с ними мы проводили учения на реальной местности, с подыгрышем, имитировали противника. Тогда уже и техника появилась у СВАПО. Тогда уже и базуки, и бронетранспортеры.
В этих подразделениях появилась техника, которой не было, зенитные установки, ЗГУ, крупнокалиберные пулеметы. Механизированные бригады – это уже другое, отдельно, это учебный центр Джамба. Там танки, бронетранспортеры. Там только начало было.
- Вы не могли бы, пожалуйста, рассказать немного о самих бойцах СВАПО? Вы говорили, как они менялись по мере подготовки, какой у них был моральный дух, когда они приходили, как его воспитывали у них?
- Моральный дух. Вот их свели вначале всех вместе и построили. Построение – это обязательно. И министр обороны СВАПО Питер Наньемба такую пламенную речь произнесет, что, наверное, мертвый поднимется. Настолько он был оратором, мог поднять дух людей, что глаза у многих оживлялись. Действительно, каждый думал, что вот, он только буквально из леса пришел, и вдруг к нему так обращаются. Это вселяло в них надежду на будущее, что они будут свободны.
А мы еще фильмы привозили. Выбирали специально. Поднять моральный дух и показать успешные действия. Реакция была поразительная. Африканцы – они эмоциональные.
- Я слышала от разных людей, которые работали с АНК и со СВАПО, что самая сильная дисциплина была у СВАПО. Что они были самые дисциплинированные солдаты из всех национально-освободительных армий. Это так?
- Я могу подтвердить, что СВАПОвцы наиболее организованные были. И здесь у нас, в Москве, и там. Многое зависит еще от лидеров, хотя хороший был Агостиньо Нето, но он был как-то более такой – степенно-замкнутый. А Сэм Нуйома – он доступный, тем более он два-три раза в год приезжал в центр подготовки имени Тобиаса Хайнеко к бойцам. Вплоть до того, что ходил по их хижинам, землянкам, где проживали, смотрел, как устроились, какие учебные классы, он всем интересовался. А бойцы же все это видят. Это поднимает дух.
- Вам не доводилось с простыми солдатами СВАПО общаться, все-таки у вас больше высший состав, офицерство? Лично с кем вы общались?
- Я работал непосредственно с начальником центра Джошуа.
- А фамилия как, не помните?
- Просто Джошуа. Потом был представитель ЦК СВАПО Патрик. И представитель ПЛАН Ушона. Он как раз представлял там руководство. Это люди, с которыми я непосредственно работал, свой опыт передавал.
- Были ли женщины среди руководителей?
- Была Рая, главный врач центра.
- А русские врачи были там?
- Как раз в 1979 г. в марте, но на неделю раньше меня прибыла группа врачей. Старший группы Михаил Михайлович Корнев. Там были терапевт, два хирурга, женщина-гинеколог, анестезиолог. Они приехали для создания госпиталя. И наши переводчики, и наши специалисты очень много оказывали содействия и помощи врачам по рекогносцировке местности, для подбора места расположения госпиталя…
- Это был полевой госпиталь?
- Ну, да, не в здании. Вначале палатки ставили там. Потом рубленые и глинобитные домики были, где можно было принять больного. Лечили они бойцов СВАПО, которые приходили с фронта с болезнями, с ранениями. К ним отдельно был прикреплен переводчик Анатолий Кузенко.
- Сколько по времени они проработали?
- Я думаю, до конца, до закрытия.
- Расскажите, пожалуйста, что было с питанием? Чем их кормили, и была ли в этом роль Советского Союза? Может, поставляли какие-то продукты наши?
- Питание у них было одноразовое. Они делали вязкую кашу из кукурузы и ее руками ели. Свои национальные праздники они отмечали пышно и хорошо. Накрывали столы. И надо сказать, хорошо накрывали: и курицу подавали, и мясо. Особенно национальным праздником они считали Women’s Day. Вот тогда они действительно и боготворили женщину, и столы накрывали богатые, и такие концерты! Как они поют и танцуют! Питер на бронетранспортере мог покатать женщин…
Когда СВАПОвцы сбили первый самолет, они устроили праздник. Это было в 1979 г. Мы с Анатолием Михайловичем Романчой, Владимиром Егоровичем Гречневым и Кабралом ездили туда двумя машинами и притащили катапульту и мелкокалиберную винтовку. Бомбардировщик «Импала» это был. Показали всем бойцам привезенную часть фюзеляжа, там были танцы, песни, настоящий праздник. А Кабрал – это постоянный представитель СВАПО в Лубанго.
- Расскажите, пожалуйста, еще немного про военную подготовку. Как готовили бойцов СВАПО? По подобию Советской Армии?
- Да. По подобию Советской Армии. Команды отдавали на английском языке. В апреле 1979 г. был выпуск бригады. Питер Наньемба меня попросил выступить с речью. Я подготовил минут 15 с разъяснениями, что это новый этап жизни, что они вступают в передовой отряд борьбы за независимость, что на них будут опираться. В таком плане. Я сказал по-русски, переводчик Игорь Ильин перевел на английский, Питер Наньемба все послушал, на своем языке перевел для командующего ПЛАН, а командующий ПЛАН уже на своем наречии перевел для бойцов бригады. Получается тройной, а то и четырехкратный перевод.
- Интересно, куда потом направлялись выпускники центра имени Тобиаса Хайнеко?
- Они прямым маршем на юг, на фронт. Ночью мы проводим учения массовые, вся бригада. И там слышу, кто-то по рации: в третьем отряде кого-то змея укусила. И они прямо с учения, уже экипированные полностью походным маршем вперед, на юг.
- А вы на юг не выезжали, в вашу задачу не входило это?
- Нет. Только подготовка.
- Многие СВАПОвцы, я знаю, проходили подготовку в том числе и у нас в Перевальном. Они туда потом приезжали инструкторами? Те, кто у нас прошел подготовку?
- Те к нам уже не попадали. Они сразу ехали сражаться.
- Т.е. в центре были новобранцы?
- Да. Подготовка длилась шесть месяцев. За два года моего пребывания мы три выпуска сделали. Естественно, что отобранных, наиболее подготовленных направляли в Москву. Руководителей уже готовить.
Хочу рассказать про день, который мы с женой считаем своим вторым днем рождения. Собственно говоря, работа работой, но мы иногда планировали поездки. В субботу и воскресенье мы позволяли себе просто выезд на природу организовать, экскурсии. В один из выходных дней мы запланировали поездку в Мосамедиш на берег, к океану. Это от Лубанго в 170-180 км. С утра пораньше, как только рассвело (там в шесть часов рассветает), колонной в 12 или 14 машин (поехали все, мы оставили только дежурных). Где-то часам к 11 мы туда приехали. Все развернули, я проинструктировал, сколько времени будем, как, что. На 16 часов наметили отъезд. Естественно, там пляж дикий, Атлантика. Там какой-то разрушенный замок стоял. Отдохнули, искупались, в 16 часов поехали назад.
В этот же день группа советников ФАПЛА тоже приехала туда, расположились практически рядом.
Мы выехали, а я еще руководителю группы советников ФАПЛА Владимиру Филипповичу Ратушному говорю по рации: «Володя, давай пораньше выезжайте, а то ехать по серпантину, а темнеет рано», а он отвечает: «Мы еще побудем и следом поедем». Мы приехали, остановились на перекур в манговой роще, как обычно, перед подъемом на серпантин. Там отдыхаем, у кого перекур, кто что, техническая остановка. А жена моя, Александра Сергеевна, мне говорит: «Что-то там происходит у подножия горы, там какие-то люди, посмотри, так раньше не было». Я посмотрел, ну да, движение какое-то, и отдаю команду: «По машинам! Поехали!» Проезжаем, действительно, стоит белый, вооруженный, с рацией. Особого не придали значения, но какая-то тревога. И мы поехали дальше. Там по серпантину очень долго подниматься, практический перепад высот от 0 до 1500 м. Поднялись мы, буквально километров 7-10 от последнего моста серпантина отъехали, слышим взрыв. Но не придали значения, потому что нам еще километров 60 до Лубанго. Приезжаем туда, а у нас в расположении уже начальник штаба кубинского полка. Докладывает мне: «Товарищ Иван, высадился десант юаровский, взорван мост, соединяющий эту дорогу с серпантином»… Сразу вопрос: «Как же там фапловские наши советники?». Начинаем связываться с ними по рации – связи нет. И вот мы, соответственно, организовали круговую оборону своего здания, с кубинцами наладили контакт.
- То есть были готовы встретить десант?
- Да-да. Куда они пойдут? С пулеметами из окон, боевые расчеты, все сделали. А фапловских советников нет. Связи с ними нет. И только часов в 7 утра следующего дня кубинцы мне передали, что наши советники там, в Мосамедише. Я тут уже организовал вылет. АН-26 как раз, хорошо, был в Лубанго. Наши летчики полетели туда, и к 2 часам дня они уже вернулись в Лубанго. Владимир Филиппович Ратушный и рассказал: они почти следом поехали за нами и, когда уже почти подъезжали к этому мосту, мост взорвали. Некоторые наши советники ФАПЛА на гору залезли, а потом слезть не могли в этой тревоге.
- Получается, что вы проехали, а они не доехали?
- Да. Поэтому получается, что на этом серпантине им надо было 15 машин развернуть, спуститься и вернуться в Мосамедиш.
Это и был такой момент второго рождения. Когда советники ФАПЛА прилетели, как мы встречались! Мы думали, что они погибли, а они – что мы погибли.
Кстати, про бомбоубежище. После первого налета… Нет, после второго налета, первый был на лагерь, который вовремя перевели в другое место, а второй был по складам СВАПОвским, практически в черте города, по гостинице, где кубинцы жили, разбили они мукомольную фабрику, и в 300 м от нашего здания одна бомба упала, около эвкалиптового дерева. А в Москве в программе «Время» дочери услышали, что в Лубанго высадился юаровский десант. Они были в ужасе. И им сказали, что известий о людях пока нет.
И еще расскажу. Специалисты уезжали работать в лагерь, а в Лубанго в доме оставался только дежурный офицер и женщины с детьми. И вот, как только тревога, «гильзой стучат», и женщины с детьми и сумками, с запасом на первое время, бегут в бомбоубежище. На въезде во двор дома стоял бронетранспортер на всякий случай.
- Как далеко от центра вы жили? В самом Лубанго?
- Да, мы жили на юго-восточной окраине. Порядка 20 километров от центра Хайнеко. Джамба западнее был, тоже порядка 15-20 километров. И госпиталь мы организовали тоже километрах в 17.
- Про УНИТА вопрос. Вы как-то встречались с ними?
- Нет. С УНИТовцами нет. Хотя ходили у нас разговоры, что они утром, днем ФАПЛА, а ночью – УНИТА. Но это разговоры. Непосредственного контакта не было.
- Ну да, бывало и так, что один участник семьи в ФАПЛА, другой  в УНИТА. Это похоже на гражданскую войну у нас …
- По сути в Анголе и была гражданская война.
- Спасибо вам большое. На этом пока закончим.

Воин-интернационалист, ветеран Вооруженных сил СССР, ветеран военной разведки, участник боевых действий в Афганистане и Анголе.

Знакомство с руководством Центрального лагеря ФРЕЛИМО «Начингвейя».
Второй слева полковник Ф.И. Федоренко, третий слева подполковник И.Г. Жерлицын
Юг Танзании
8 августа 1974 г.

 Передовой отряд сопровождения советских офицеров на марше.
Мозамбик, провинция Ньяса
Август 1974 г. 

  На привале.
Слева направо: полковник Ф.И. Федоренко – начальник московского центра подготовки кадров НОД, подполковник И.Г. Жерлицын – заместитель начальника тактического направления, Себастьяно Маботе – начальник операций ФРЕЛИМО
Мозамбик, провинция Ньяса
Август 1974 г. 

 Митинг в районе Нана провинции Ньяса.
Мозамбик
13 августа 1974 г.  

Посещение военного госпиталя ФРЕЛИМО
Слева направо: терапевт Иван Петров, подполковник И. Г. Жерлицын, ответственный за здравоохранение национального масштаба Самуэль Родригес Джанама, полковник Ф.И. Федоренко, начальник госпиталя Франсиско Жустино, врач Давид Лерер, капитан 3-го ранга Станислав Кокин, врач Анна Мария, врач-хирург Серафим Костандов
Танзания, г. Мтвара  Август 1974 г.

Класс подготовки санитарных инструкторов в госпитале ФРЕЛИМО
В центре у доски слева направо: начальник госпиталя Франциско Жустино, полковник Ф.И. Федоренко, подполковник И.Г. Жерлицын
Танзания, г. Мтвара
Август 1974 г.   

Знакомство с министром обороны СВАПО Питером Наньемба (в центре).
Рядом - старший группы военных специалистов учебного центра СВАПО имени Тобиаса Хайнеко Иван Григорьевич Жерлицын и его жена Александра Сергеевна.
В офисе советских военных специалистов, 1979 г.

  товарищ Патрик – член ЦК СВАПО, И.Г. Жерлицын – «товарищ Иван». 1979 г. 

 И.Г. Жерлицын – «товарищ Иван», товарищ Ушона – член руководства ПЛАН 

   Перед отправкой на фронт.  Торжественное построение бригады, подготовленной в учебном центре СВАПО  имени Тобиаса Хайнеко.1979 г.

    Выступление перед бригадой, отправляющейся на фронт. 1979 г.  Слева направо: Питер Наньемба – министр обороны СВАПО, И.Г. Жерлицын – «товарищ Иван», Игорь Ильин – военный переводчик 1979 г. 

    Министр обороны СВАПО Питер Наньемба с борта БРДМ выступает перед новобранцами, прибывшими на подготовку в учебный центр СВАПО имени Тобиаса Хайнеко. 1979 г.