Региональная общественная организация участников оказания интернациональной помощи республике Ангола
Поиск по сайту
Подписка на новости
Ваше имя:
E-mail:
Случайная фотография
Случайный MP3 файл с сайта
Установите Flash-проигрыватель 09. Четвертый тост (авторский вариант)

Перейти к разделу >>

21 марта - День независимости Намибии.

«ЗАПИСКИ ВОЕННОГО ПЕРЕВОДЧИКА»

Воспоминания военного переводчика группы СВС при СВАПО в Анголе, 1978-1980 гг. Михаила Власенко.
Д. Бабушкин. " Ангола стала для меня второй Родиной"
 

Дмитрий Бабушкин

 

 

Ангола  стала для меня второй Родиной

 

В детстве я мечтал стать военным, а в школе стал увлекаться английским языком. И закончив в 1986 году школу, я сумел объединить эти два направления. Я поехал в Москву и поступил в Военный Краснознаменный Институт Министерства Обороны, который готовил военных переводчиков. Более того, я поступил на ускоренные курсы при институте. На этих курсах готовили за 1 год переводчиков португальского и персидского (дари, пушту) языков для Анголы, Мозамбика и Афганистана. Я получил португальский язык и через год интенсивной языковой и военной подготовки, в конце июля 1987 года был направлен в двухлетнюю командировку в Народную Республику Ангола. Мне было всего 18 лет и все в моей жизни было первым: живой португальский язык, работа переводчика, чужая страна, война, просто взрослая жизнь вдали от дома.

В Луанде, столицы Анголы, первое, что поразило еще на подлете – ярко красная почва. Затем в городе везде были кучи мусора, грязные кое-как одетые дети, женщины обязательно несли что-нибудь на голове и все мужчины в военной форме (причем по мере приближения к линии фронта количество военных убавлялось). Уже позже от кого-то я услышал неофициальное название Анголы того времени: страна военных, пустых консервных банок и хронически беременных женщин. В столице мы были меньше недели. Нам выдали местную военную форму, прочитали лекции о военно-политическом положении в стране, еще раз напомнили о профилактике против малярии, лихорадки, холеры (она как раз свирепствовала, и было много жертв). Паспорт был сдан в отдел кадров. Дальнейшие два года я служил в чужой стране, в чужой форме, без документов и с оружием в руках. Я получил назначение в 3-й военный округ, 3-ю ПБр (пехотную бригаду). В это время по всей стране шла широкомасштабная операция «Приветствуем Октябрь», посвященная 70-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Из Луанды я отправился в Луэну, столицу провинции Мошику, где находился штаб 3-го военного округа. Здесь нам выдали оружие: пистолет ПМ и автомат АКМ. Почти все окружные советские военные советники и специалисты были на ПКП (передовом командном пункте) округа в Калапу. Бригады наступали на юг провинции. Целью наступления был разгром баз УНИТА (контрреволюционной группировки, поддерживаемой на тот момент США и ЮАР) в Кангамбе и Лумбала-Нгимбу. А пока, в ожидании транспорта до ПКП, я стал работать в штабе округа. В первых   шагах в качестве переводчика мне очень помог полковник Максимов, советник начальника автобронетанковой службы округа. В первые дни работы он говорил по-португальски больше чем я. Но уже через две недели был преодолен языковой барьер и я заговорил сам. В середине августа транспортным самолетом, загруженным под завязку с мешками  с фасолью, меня перебросили в Лукусе, где дислоцировалась 45 ЛПБр (легко пехотная бригада) и стоял полевой госпиталь. Мы были в 20 км от ПКП. Советники 45 бригады повезли нас на своем БТРе в Калапу. Со стороны ПКП нас встречали окружные советники на своем БТРе, на который мы пересели. По пути саперы обезвредили  несколько противотанковых мин. Мы почувствовали: фронт уже близко.

Опять пришлось ждать оказии, чтобы отправится в бригаду, неделю работал с советниками округа, совершенствовал языковые навыки, еще ближе ознакомился с обстановкой на нашем участке фронта, познакомился с руководством округа – легендарными офицерами ФАПЛА (вооруженные силы НРА): начальником штаба округа майором Лусио (ныне генерал), командующим округом подполковником Зэ Педру (будучи уже генералом и кандидатом на пост министра обороны погиб в 1995 году в авацилоной катастрофе). Они, как и многие другие офицеры ФАПЛА хорошо говорили по-русски, т учились в СССР и с огромным уважением относились к нашей стране. Через неделю подвернулась оказия - шла колонна обеспечения (с продуктами и боеприпасами) в Лувуэй, где стояла 39 ЛПБр и в Кассамбу, где располагалась моя бригада. Из Калапу мы поехали на БРДМе с прапорщиком из нашей бригады Мунтяном. Колонна шла очень медленно, двигались только в дневное время (а в Анголе круглый год в 17.30 уже темнеет), и за день проходили менее 10 км. По пути разминировали дорогу.

Здесь я получил боевое крещение, первый раз попал в засаду. Недалеко от реки Луконья унитовцы из гранатомета сожгли грузовик с прицепом везший боеприпасы. В ответ фапловцы  развернули БМ-21 и дали залп по  лесу. Совершенно неадекватные действия. Во время короткого боя ангольцы, охранявшие наш БРДМ, попрыгали внутрь его, некоторые были без автоматов, бросили их на броне. Вояки они были не ахти какие, боялись унитовцев, которые были более дисциплинированы (дисциплина в УНИТА основывалась на жестокости: за невыполнение приказа – расстрел или даже расстрел семьи). За трое суток мы кое-как прошли 20 км и дошли до реки Лузи, где стояла 43 ЛПБр с нашими  советниками. Когда  подошли к реке, слышали как 43-ю бригаду, которая была на другом берегу, обстреливали из минометов и реактивных установок. БМ-21 и БМ-14, находившиеся в колонне также развернулись и  дали несколько залпов по позициям унитовцев. Утром нам с трудом удалось переправится: прямо на переправе застрял прицеп с боеприпасами и ангольцы разгружали его вручную. Это могло подлиться вечно, если бы не прапорщик Мунтян: он подцепил злощастный прицеп к БРДМу  не оттащил от переправы.

Берега реки прямо около переправы были просто усеяны минами, их было хорошо видно в чистой мелководной реке. Одно из ярких впечатлений того времени - это сгоревшие остовы танков, БТРов, грузовиков вдоль дорог, около них россыпи не только стрелянных гильз, но и патронов и снарядов. В то же время в СССР мы обязаны были отвечать за каждую стреляную гильзу. Ангольцы, в основном, крайне халатно относились к технике и боеприпасам, которые СССР поставлял им практически  бесплатно. Возможно, они просто не доросли до этой техники? Например, были случаи, когда  при обстреле юаровцев ангольские танкисты просто выпрыгивали из танков и прятались под ними.

В 43-й бригаде мы получили приказ от нашего старшего советника, полковника Аванесова, оставить колонну и вернуться в Калапу. Возможно, это спасло наши жизни, так как ни в Лувуэй, ни в Кассамбу колонны не дошли, и были разбиты унитовцами. Фапловцы разбежались по саванне. Потом долго одиночными группами выходили к расположениям разных бригад. Из 43-й бригады мы на БТРе советников за полчаса добрались до ПКП в Калапу.

Но мне кажется, что нашим просто  везло  на той войне. Конечно, были потери, но в основном при обстрелах или на при подрыве мин. Так на юге Анголы, осколком реактивного снаряда был смертельно ранен мой однокурсник и командир Олег Снитко. В засадах, при движении колонн, на стоянках практически потерь не было. Хотя два-три белых среди толпы черных – хорошая цель для снайпера!

Позже, когда в 1995 году я служил военным наблюдателем ООН на территориях, под контролем УНИТА, в приватных беседах с унитовскими офицерами и генералами выяснилось, что они относились во время войны очень бережно к советским, несмотря на то, что мы помогали ФАПЛА. Они были благодарны и за оружие и боеприпасы, которые им доставались в засадах. Многие унитовцы помнили, как их готовили советские военные специалисты до 1975 года, во время антиколониальной войны. И третье: идеология в УНИТА была также  коммунистическая, даже  левее чем была у нас, маоистского толка. В 1995 году унитовцы выражали сожаление, что СССР развалился и не стало такого оплота социализма. Это выглядит очень забавно, так как похожие упреки я слышал в 1988-1989 гг. от кубинцев - злейших врагов УНИТА (по крайней мере, кубинцы их сильно били). Они сначала намекали нам на то, что СССР в результате перестройки медленно «съезжает с рельсов социализма», а затем партийной директивой кубинцам было даже приказано  ограничить (!) контакты с нами.

Но это было позже, а пока в конце августа 1987 года, так и не добравшись до своей бригады, я стал работать на ПКП в Калапу. Благодаря этому,  приобрел солидный опыт письменного и устного перевода. Приходилось переводить множество документов разного характера: оперативно-тактических, технических, тыловых. Устно работали со специалистами различных родов войск и служб: танкистами артиллеристами, специалистами ПВО, ремонтниками, разведчиками. Часто приходилось осуществлять перевод подряд по несколько часов. Причем приходилось  синхронно (параллельно с докладчиком) и «нашептыванием» (естественно, что в огромных землянках на фронте не было специальной аппаратуры, и шептали на ухо).

После таких долгих совещаний язык и челюсть просто не двигались от усталости. А  после письменных переводов при свечах сильно болели  глаза. При этом быт был спартанский. Жили в землянках или палатках. В сухой сезон (с мая по декабрь в Анголе нет дождей, а с декабря по май – ливни) и днем было жарко, а ночью в землянках температура опускалась практически до нуля. Мошику находится на плато, на высоте 1 км, высота чувствовалась при пробежках – трудно было дышать. Купаться и «стираться» мы ездили на реку Лунге-Бунге, которая была в 2 км от Калапу.  При этом нужно было соблюдать осторожность: подходы к реке были заминированы, чтобы унитовцы не взорвали в очередной раз мост, по которому проходила единственная дорога на Кангамбу. Река была очень глубокая, берега каменистые и течение очень сильное. Из нее мы брали воду и для питья и приготовления пищи. Готовил нам анголец.

Операция «Приветствуем Октябрь» так и не увенчалась успехом. Без тылового обеспечения (а колонны уничтожались в засадах) 39 ЛПБр и 3 ПБр дальше не могли продвигаться. К тому же 39 бригада была блокирована унитовцами и несколько бригад были разбиты при попытке прорваться к ней. Только совместными усилиями трех бригад удалось к началу ноября вырвать 39 бригаду из кольца блокады. Только когда в начале ноября все бригады вышли к Калапу, я смог приступить к работе в своей бригаде, которую оставили на обороне этого самого моста через Лунге-Бунге. Почти каждый день нашу бригаду обстреливали из минометов, поэтому постоянно приходилось жить под землей. Через два месяца после начала сезона дождей землянки наполнились водой, и мы перешли в БТР, вкопанный в капонир (точнее, в глубокую лужу). Вместе с сезоном дождей пришла малярия. Это было кране неприятно. Почти все мы по очереди переболели ею. Врачей не было, так что лечили друг друга сами, по крайней мере, до отправки в Луэну, где был наш врач.

В апреле пришел приказ оставить Калапу. Мост разобрали. Бригада пошла своим ходом в Луэну, куда и я полетел самолетом, после недолгой работы в 45 бригаде в Лукуссе. В Луэне я три месяца работал с военным хирургом. Пришлось терминологию учить по ходу дела, во время операций и осмотров. Причем по-русски то я тоже ничего не знал из медицины. Как ни странно больше оперировали грыжи, а не осколочно-пулевые ранения. Почти все ангольцы страдали грыжами. Врач объяснил, что причина в их недостаточном физическом развитии. Это мы с детства делаем зарядку в садике, физкультуру в школе.

После отпуска летом 1988 меня перевели в новую провинцию, Кабинду.  Кабинда это - анклав. Она отделена от Анголы океану, а ее по сухопутью граничит с Конго и Заиром (бывшем). В Кабинде я встретил Зэ Педру, его перевели туда командующим. А работать я стал в 43 бригаде, которую тоже туда перебросили из Мошику. Официально бригада прикрывала границу (которой фактически не было). Но, поскольку штаб бригады стоял в деревне, в которой жил отец министра обороны Марии Тоньи Педале, то мы догадывались об истинной задаче бригады. Один батальон нашей бригады охранял вместе с кубинским батальоном нефтепромыслы в Малонго. Кстати, нефть качали американцы, там же работали и кубинские эмигранты. А охраняли установки ангольцы и кубинцы от унитовцев, которых поддерживали США. Курьезы политики!

В Кабинде мы жили в комфортабельных условиях, в городе, в пятиэтажном здании, даже с кондиционером (только электричества часто не было). Война этой провинции почти не коснулась. Города и деревни не были разрушены (как это было в Мошику). Население говорило на местном языке фьете. Климат был намного более жарким и влажным, и без кондиционера там было тяжело. Хотя были и преимущества:  была нормальная культурная жизнь, кинотеатр, дискотеки. Нашлось и много друзей среди ангольцев. Кроме того подружился с соседом-немцем, который ремонтировал грузовики «ИФА». Во время нахождения на фронте у нас была скудная пища: консервы, сухая конина, не было фруктов и овощей. В Кабинде же я восполнил недостаток в витаминах – овощей и фруктов  было в достатке. Даже удавалось доставать очень сочные и сладкие арбузы.

В марте 1989 меня снова перевели в Луанду, на базу ангольского ВМФ. Опять новая специфика, военно-морская терминология. У меня выработалась привычка к частым сменам темы перевода, появлялись навыки профессионального переводчика. Вместе с тем я научился языковой дисциплине и ответственности. На войне были ситуации, когда ошибки или халатность при переводе могли привести к жертвам или собственной гибели. Хороший и правильный перевод это не только профессиональная гордость престиж. Ведь язык – не просто средство общения. Язык и человеческая мысль неразделимы. Нельзя представить мысль вне языковой оболочки (поэтому мы иногда говорим: «я думаю по-английски или португальски»). Значит правильно перевести на другой язык это правильно передать, как и что мы думаем, а в общении людей разной национальности и расы это крайне важно.

За два года, проведенных в Анголе, эта страна стала второй Родиной. Я ее полюбил, жил, погибал и побеждал вместе с ее народом. С другой стороны, я понял, что значит для меня моя Родина. Я понял, что без нее и вне ее я не могу жить. Я – русский, и только потом уже интернационалист и все остальное. Покидая Анголу после своей первой командировки, я предчувствовал, что еще там появлюсь.      

 

                                 Встреча вторая: наблюдатель ООН

 

В 1992 году я учился на офицерских курсах факультета западных языков ВКИМО. В начале весны нам сообщили, что мы будем работать бортпереводчиками на вертолетах в какой-то миссии ООН. У многих из нас уже был опыт такой работы. В 1991 году на самолетах ИЛ-76 офицеры-виияковцы участвовали в выводе войск из Германии. Этому предшествовал курс специальной подготовки и прыжки с парашютом. Новым же весной 1992 являлось то, что  российский вертолетный отряд должен был впервые принять участие в миротворческой операции ООН. До этого только небольшое количество военных наблюдателей от нашей страны (кстати, почти все выпускники нашего ВУЗа) участвовали в миссиях на Ближнем Востоке, Иране-Ираке и в Югославии. Командование нам объясняло всю важность нашей работы – мы будем первые. И по нам будут судить вообще о целесообразности использования российских военных. Странным только оказалось то,  что нам пришлось… скрывать свою принадлежность к министерству обороны!

 Посредниками в нашем использовании выступили несколько коммерческих фирм: российский фонд помощи авиаторов, американская фирма Алекса Гафта, канадская фирма «Skylink». Сначала мы не знали точно, в какой стране будем работать. Вроде бы речь шла о Югославии, именно там, в 1992 году активно развивались события. Но прогноз оказался неточным, и в начале мая 1992 нас отправили в Камбоджу.

На военном аэродроме Чкаловский в огромный «Руслан», АН-124, (летающее футбольное поле) были загружены 2 вертолета МИ-8МТ, и мы отправились в Тюмень, где к нам должны были догрузить еще два вертолета. Из Тюмени курс был взят на Сингапур, так как в Камбодже не было взлетно-посадочных полос, способных принять «Руслан». В Сингапуре мы провели неделю, собирая вертолеты, у которых перед погрузкой в «Руслан» были сняты балки. Весь день мы проводили в аэропорту «Чанджи» с вертолетами, а ночью гуляли по городу. Как можно было упустить такую возможность и не посмотреть чудный город-остров-государство. Подготовив вертолеты, и нагулявшись по жаркому и влажному Сингапуру, мы, то есть группа из 30 вертолетов, вылетели в Камбоджу. Мы летели на высоте 200 метров вдоль побережья, поэтому удалось хорошо рассмотреть все, что происходило под нами на земле. Сначала мы летели над Малайзией до острова Пенанг, где была совершена посадка для дозаправки. К концу дня мы долетели до авиабазы ВМС Таиланда в Утапау. Перед самим Утапау мы попали в грозовую облачность над Сиамским заливом и сбились с курса. Вокруг было темно, как ночью, была потеряна связь с ведущим вертолетом. По лицам командира и «правака» (штурмана), которые потемнели, я понял, что обстановка очень сложная. Помощь пришла неожиданно: на связь вышел позывной «Lucky knight» (удачливый рыцарь), который очень по-американски сказал, что он нас видит сверху (видимо, был самолет-разведчик) и указал курс на Утапау. На базе стояли несколько грузовых самолетов США «Galaxy» (аналоги наших «Русланов»), вертолеты и самолеты ВМС Таиланда. Нас отвезли в огромный гостиничный комплекс «Амбасадор» на берегу голубого Сиамского залива. К сожалению, мы там провели всего ночь и утром уже опять были в своих вертолетах на базе. Вся группа вылетела в Камбоджу, а наш вертолет отстал – что-то было неладно с маслом в редукторе. Пока техник устранял неполадку, к нам в гости пришли американские военные. Это были первые контакты после холодной войны. Сержант армии США сказал, что он был счастлив посетить русский вертолет, так как раньше его видел только на фотографиях. Произошел обмен значками и монетами. После недолгого ремонта мы взяли курс на Камбоджу. Одним, без группы, лететь было одиноко. Изменился и пейзаж под нами. Пролетая над Малайзией и Таиландом, мы видели аккуратные сельхозугодья, красивые города и деревни, пляжи и дороги. После пересечения границы между Таиландом и Камбоджей под нами простиралось море тропического леса без каких-либо признаков присутствия человека. Так продолжалось пока мы не достигли реки Меконг, где появились лодки, деревни. По мере приблежения к Пномпеню, столице Камбоджи, все больше было деревень и рисовых полей. Вскоре мы были в столице, ведь Камбоджа совсем маленькая страна.

В Пномпене нас поселили в небольшой гостинице «Вимеансуа» недалеко от стадиона в центре города. Неудобство было в том, что кормить нас возили в другую гостиницу «Амбасадор». Но все эти мелочи быстро растворились на фоне ежедневной интенсивной работы. В страну постоянно прибывали ооновские войска, военный и полицейские наблюдатели и гражданский персонал. Всего в миссии UNTAC (United Nations Transitional Authority in Cambodia) принимали участие 22 тысячи людей из 35 стран, из них 16 тысяч военных. Нашей главной задачей на первом этапе – было доставить участников миссии на точки, где они должны были служить и работать. Поскольку часть техники и личного состава прибывали морем, то приходилось их возить на точки с побережья.

В первый день работы мы вылетели на границу с Таиландом. С нами летел один из лидеров красных кхмеров, генерал Кью Сам Фан. Той деревни, куда мы летели, даже не было на карте, поэтому генерал показывал нам путь. После посадки на рисовое поле и того, как сам генерал вышел из вертолета, из-за деревьев, окружавших поле, вышли красные кхмеры, увешанные оружием («калашниковы» и китайские гранатометы). Они кланялись перед Сам Фаном и целовали его руку. У них был очень одичавший вид и какой-то характерный взгляд. Такой же взгляд я видел у ангольских унитовских солдат.

Полеты продолжались каждый день, без выходных. Мы перебрасывали на точки солдат индонезийского, уругвайского, французского батальонов. Голландский батальон пришлось перевозить через тайскую границу. Голландцы нас угостили хорошим табачком. Летали в любую погоду, на любые площадки. Иногда попадали в такие ситуации, когда опытные летчики, прошедшие по 2 раза Афганистан, молились и крестились. После развертывания войск начались полеты тылового обеспечения. Мы доставляли по всей стране почту, воду, топливо, проводили воздушную разведку. Один раз выбрасывали французов с парашютами. Самые интересные полеты были в районе Сьем-Риепа, где находился исторический комплекс Анкор-Ват, который называется восьмым чудом света. Он был построен несколько веков назад, в момент расцвета империи великих кхмеров, и включал в себя много дворцов парков, искусственных озер. Все это находилось на огромной территории.

После одного полета на вьетнамскую границу меня свалила малярия. В отличие от ангольской малярии, где приступ длился неделю, здесь все проходило за сутки, но этого было достаточно, чтобы организм совершенно истощился. Малярия познакомила меня с немецким военным врачом, полковником Мэдом, который накричал на меня за то, что я пренебрегал профилактическим приемом лекарств. На второй месяц работы по нашим вертолетам стали стрелять, слава богу, что только из стрелкового оружия. По моему мнению, виновниками этому были сами вертолетчики. Наш экипаж, например, всегда летал на высоте 700 метров, то есть из автомата не достать, но возможно попасть из ПЗРК. Были экипажи, которые всегда летали на ПНВ (предельно низкая высота), тем более что некоторые в открытую лихачили. Этим, кстати, грешили не только наши, как -то я видел грузовой самолет С-130 («Геркулес»), который выделывал выкрутасы прямо над джунглями. Ведь никакого воздушного контроля в Камбодже не было. Так вот, когда вертолеты летали на ПНВ, то гул стоял неимоверный и они пугали быков, которые работали на полях и были тягловой силой. А эти быки управлялись с помощью колец, вставленных в нос. Естественно, что когда быки сильно пугались от гула и дергались, то они этими кольцами рвали себе носы и после этого их уже нельзя было использовать. Вот  в отместку за эти полеты и испорченный скот и стали, скорее всего, стрелять по нашим вертолетам.

За три месяца нахождения в Пномпене, даже при очень интенсивной работе, мы познакомились с городом. Много в нем буддийских храмов, очень красивый королевский дворец, своеобразная архитектура. Были в музее режима Пол Пота. Он расположен в бывшей полпотовской тюрьме, которая до Пол Пота была школой (кстати, сам Пол Пот был учителем географии). Эта бывшая школа была конвейером смерти. Многое в стране напоминало о том времени. Например, воду из крана в Пномпене нельзя было использовать для питья и пищи, так как вся канализация была завалена трупами. В августе я вернулся в Москву.

Сразу после прибытия в Москву мне было предложено поехать с вертолетным отрядом в Анголу. И в августе 1992 года я приехал в Луанду. Мы работали через тех же посредников, Гафта и Skylink. Главной задачей UNAVEM-II (Контрольная миссия ООН в Анголе) было обеспечение и контроль за проведением первых свободных президентских выборов. До этого, UNAVEM-I следила за выводом кубинских войск с территории Анголы.

Наш вертолет базировался на юге Анголы, в городе Лубанго, столице провинции Уила. Это, наверное, самый красивый город в Анголе. Он расположен на высоте 1700 метров и от моря отделен горной грядой высотой 1000 метров. Так что круглый год там сухо, не жарко, почти нет комаров. В любое время года здесь можно купить клубнику. Сам город совершенно не пострадал от войны, имел чистые, аккуратные улочки, классическую колониальную португальскую архитектуру. В городе очень много мулатов и белых.

В то время в городе можно было встретить и унитовских солдат, правда только около своего штаба. Мы питались в ресторане «Pao de Huila» (хлеб Уилы). Там часто можно было увидеть унитовских офицеров и генералов. Это было как-то необычно, все-таки бывший противник. Если это было необычно для меня, то представляю, как трудно было привыкнуть к этому ангольцам, которые почти 20 лет воевали против УНИТА. Кстати, вместе с черными лицами унитовцев в ресторане часто появлялись и белые, латиноамериканского типа. Скорее всего это были наемники. Позже я познакомился и подружился с одним унитовским капитаном – Жо-Жо. Оказалось, что он когда-то в 1987 году воевал против нашей 3 ПБр в Мошику. Каждый раз, когда мы прилетали в маленький провинциальный город, где он служил, я привозил ему сигареты, что вызывало недоумение офицеров правительственной армии.

Во время полетов мы перевозили американские сухие пайки (которыми и сами питались) для членов избирательной комиссии, листовки, майки с предвыборной символикой, представителей этой комиссии. Полеты были такие же сложные как и в Камбодже. Площадки для посадки были неподготовлены, часто приходилось садиться на крохотные полянки в лесу, на небольшие разминированные участки местности, горные площадки. В середине сентября в провинции Уиже, на севере страны, стали падать наши вертолеты. Они падали по субботам, три недели подряд. В первой катастрофе никто сильно не пострадал, второй раз все обгорели и бортпереводчик (Султан Казанбаев, который без единого ранения отслужил в спецназе в Афганистане) с пассажиром сильно поломали ноги и спины. В третью роковую субботу весь экипаж (в том числе наш однокурсник Сергей Малик, тоже до этого отслуживший в Афганистане) и 14 пассажиров погибли. Один анголец остался жив и невредим, он сидел на откидном сидении у двери. Американцы еще во Вьетнаме просчитали, что это самое безопасное место в вертолете. Мы были всерьез напуганы «субботними» катастрофами и попытались отказаться от полета в четвертую субботу, но это был день прямо перед выборами и мы должны были развозить урны и наблюдателей. Выборы прошли спокойно, не были замечены какие-либо грубые нарушения. На выборах победил Жозе Эдуарду душ Сантуш. Его перевес над Жонасом Савимби (лидером УНИТА) был всего в 2 %. Савимби отказался признавать выборы и с боями ушел со своими сторонниками из Луанды. Обе стороны обвиняли друг друга в возобновлении конфликта. Мы успели после выборов быстро выбраться из Анголы. Все вертолеты, базировавшиеся по всей стране, собрались в Лубанго, и большой группой перелетели в Намибию. Но там, в небольшом намибийском городке Грюнфонштайн нас арестовали местные военные. Оказывается они не были оповещены о пролете отряда в 30(!) вертолетов через госграницу. Но вскоре все быстро разъяснилось, тем более, что намибийские военные очень хорошо к нам относились, некоторые учились в СССР, и уж все поголовно когда-то были в лагерях СВАПО на территории Анголы. Полет над территорией Намибии был похож на экскурсию в заповедник, своеобразное сафари на предельно низкой высоте. Каких только зверей мы не видели: жирафы, зебры, павианы, страусы и т.д. Мы оставили вертолеты в Уолвиш Бэй (единственная  в то время территория страны, находившаяся под контролем ЮАР), а сами на автобусах еще несколько часов добирались до столицы страны, Виндхук. Оттуда просторный и комфортабельный Боинг-747 довез нас до Франкфурта-на-Майне, с остановкой в Йоханнесбурге, ЮАР. Из Франкфурта мы прилетели в Москву. Так закончилась моя вторая поездка в Анголу.  

   Поделившись с вами своими воспоминаниями, хотел бы отдать долг памяти и еще одному человеку, моему   товарищу, трагически погибшему в мае 1997 (после очень тяжелой командировки наблюдателем ООН в Ирак-Кувейт). Речь идет  о Мальцеве Алексее Викторовиче. С ним вместе учился на "ускоре"  (ВИИЯ) в 1986-1987. С ним поехал в Анголу, в 3-й военный округ, в соседние бригады (он в 45-ю ЛПБр, я в 3-ю ПБр). С ним почти полгода прожили в одной землянке. Осенью 1987 года (в рамках операции "Приветствуем Октябрь") 45-я ЛПБр пыталась дойти до 39-й ЛПБр, которая была в блокаде в Лувуэйе. Унитовцы "Лехину" бригаду разбили и остатки бригады вместе с советскими советниками двое суток добирались до Лузи, где стояла 43-я ЛПБр. Леха тогда себя проявил просто геройски. Про наш институт-университет часто говорят, что "в нем не бывает сирот". Всегда есть исключения. Леха Мальцев был простой ставропольский парень, готовый всегда помочь, с открытой беззащитной душой. Вечная ему память!

 

  

 



© Союз ветеранов Анголы 2004-2024 г. Все права сохраняются. Материалы сайта могут использоваться только с письменного разрешения СВА. При использовании ссылка на СВА обязательна.
Разработка сайта - port://80 при поддержке Iskra Telecom Адрес Союза ветеранов Анголы: 121099 г. Москва , Смоленская площадь, д. 13/21, офис 161
Тел./Факс: +7(499) 940-74-63 (в нерабочее время работает автоответчик)
E-mail:veteranangola@mail.ru (по всем вопросам)