Глазами женщины Карина Мукосеева

С П Е Ц И А Л И С Т Ы

Вода всегда и везде была первой дорогой для людей. На лодках и плотах, по мелким речушкам и широким рекам. На крепких лодках с парусом – поперек моря и вдоль океанского побережья. Это было проще, чем пробираться через болота или путаться в страшных непроходимых лесах. Но пришло время, когда человек научился просто строить дороги.

А в Африке, в моей любимой Африке! С Юга до Запада, вдоль Атлантического океана так много государств граничат с большой водой. И разнообразные связи между ними осуществлялись. Но как медленно, с каким трудом. А жителям Намибии, Анголы, Камеруна, Нигерии, Того, Бенина, Ганы и других государств требовалось иметь связь постоянную. От порта до порта, от города до города, от столицы до столицы. Не говоря о массе рыбацких деревушек. И о том, насколько важны не только одна общая дорога вдоль побережья, но и следующие дороги, которые потянутся от океана вглубь каждой страны!

И вот, не объявляя никаких комсомольских строек, никакого БАМа, государства Западной Африки начали строить дороги вдоль океанских пляжей и зеленеющих откосов. Этот путь со временем соединил многие народы по крайней мере в единое торговое целое. А какое удовольствие получаешь, когда мчишься на машине подряд вдоль нескольких стран (еще недавно бывших колониями Англии, Франции, Германии)! А по левую руку от тебя постоянно плещется Атлантический океан. Только иногда останавливаешься на очередной границе и без проблем штампуешь паспорт. Так во всяком случае было в начале семидесятых годов прошлого века.

Да, относительно удобно было строить дорогу государствам Тропического пояса, имеющим более-менее плоские берега. Хотя тоже проблем хватало – то болота, то мангровые заросли, то внутренние лагуны. Но в Южной Африке – совсем другое дело. Низкие участки песчаной пустыни, нагло вылезающие к самой океанской волне, чередуются с огромными неприступными утесами, которые надо далеко обходить, затем - с широченными долинами пересохших рек. Это очень ненадежные, постоянно меняющиеся берега. Дело в том, что, когда далеко в горах проходят дожди, огромная масса воды комом летит по земле, целиком заполняя долины и снося все на своем разбойном пути, затем ломает береговую линию и сваливается в океан. Весь путь воды мгновенно просыхает под раскаленным солнцем южной пустыни. И все-таки Ангола тоже построила свою дорогу!

Основные проблемы были в строительстве мостов. Если в Западной Африке дожди идут месяцами, и русла рек, которые надо перепрыгнуть, давно устоялись, то просто нужно построить крепкий и длинный мост. Колонизаторы и строили мосты из железа, с железными же крышами! Я помню грохот под колесами машины, привычно сопровождающий твою переправу на другой берег.
Но в Южной Африке приходится строить очень крепкие и очень-очень длинные мосты. Из бетона. Ладно, работа завершена. И дорога, и мосты построены. Связи налажены. Протянуты электрический и телефонный кабели. Процветает торговля. Начинает налаживаться промышленность. Женщины успевают добраться до роддомов, увечные и больные – до больниц, ученики до школ. Набирая скорость, машины мчатся к столице, и от нее – во все стороны, к окраинам государства.. Все бы хорошо, если бы в Анголе тридцать пять лет не шла гражданская война. Мы с мужем проработали в такой обстановке шесть с половиной лет.

В те военные действия давно ввязалось много стран. С одной стороны молодому государству помогали мы и кубинцы, с другой - и Франция, и Бельгия, и Америка, и ЮАР. Эта вообще располагалась рядом, и у нее было много танков и самолетов. Ангольцы гибли тысячами. Не только города, но и целые провинции то и дело переходили из рук в руки. Войска враждебной УНИТы устраивали диверсии на суше и в океане, самолеты Южно- Африканской Республики бомбили мосты. Разрушенный мост – это катастрофа. Жизнь по обе стороны долин мгновенно замирала. Порвать ниточку прибрежного шоссе было легче всего.

Кто помогал? Мы! По просьбе руководства страны и лично президента Душ Сантуша тысячи наших специалистов трудились, восстанавливая электростанции, мосты, дороги, заводы.
Я знала там многих наших уникальных специалистов. Например, нужно было отремонтировать французский рентгеновский аппарат в больнице или - починить бельгийский лифт в высоченном доме. Требовалось запустить португальскую фабрику по обработке хлопка-сырца. Срочно оттренировать сборную волейбольную команду армии для участия в национальном первенстве. Ремонтировать пароходы. Да чинить автомобили со всех стран мира. Оказалось, что наши мужчины всё могли и работали красиво, потому что осознанно и увлеченно.

Очень тщательно и напряженно трудились наши топографы, выправляя карты, небрежно созданные бывшими хозяевами страны – португальцами. Замечательно, буквально днем и ночью работала когорта переводчиков, которых везде не хватало, потому что на их зарплатах экономили. Считалось, что любой советский специалист может на пальцах объясниться с любым африканцем. Дальше - наши врачи – это отдельная история. Во-первых, они сами приводили в порядок заброшенные больницы, набирали и учили младший медперсонал из местных аборигенов, а, во-вторых, не только делали сложнейшие операции: полостные, черепные и прочие, спасая военных, гражданских и детей, попавших в жернова войны, но и «бытовыми» случаями занимались. Как то – рука, откушенная львом, или нога, оттяпанная акулой. Врачи показывали мне таких пациентов, радуясь, что хватало одного укола пенициллина, и анголец оставался живёхонек!

А теперь – о моих любимых мостовиках. Я много летала над Анголой, собирая материалы для статей мужа-международника и своих (регион Михаила Зеновича составлял четырнадцать стран юга Африки, сам он летал по ним бесконечно), но больше всего радовалась, когда удавалось добраться из столицы до Бьентьяба - это местечко, долина, строящийся мост и политическая тюрьма на скале над океаном. В то же время это – южная граница государства. Отсюда не так уж далеко до Намибе – главного города провинции Намиб. И стоит этот город на краешке начинающейся от него самой пустынной в мире белой пустыни Намиб. И рассыпает она свои пески вдоль Атлантики до государства Намибия, и дальше. Для меня нет места прекраснее на свете.
Мост через долину пересыхающей реки бомбили целенаправленно, разнесли в пух и прах. Задание по восстановлению и все чертежи разрабатывались в Луанде. Поскольку именно в столице был центр мостовиков, оттуда они разлетались на работу не только на юг, но и на восток, и на запад. Рек в Анголе много, мостов ещё больше. Деньги выделялись именно на ремонт.

Начальник строительства Валерий Михайлович Науменко рассказывал мне, что когда он приехал в Бьентьябо, то просто схватился за голову. Восстанавливать сооружение было бессмысленно. Кроме того, изначально мост был короток. То есть, когда под ним шла вода, при въезде и съезде с него образовывались целые глубокие озёра. Люди и животные, застрявшие на нём, должны быди долго пережидать непогоду под открытым небом. Кроме того, фактически он был пешеходный, узкий. его строили в те времена, когда машины сюда еще не доезжали, то есть автомобиль на нем не мог разъехаться даже с повозкой. Иногда, когда кто-то упрямился, создавал заторы, то в давке не только техника, а и люди сваливались за борт, поскольку никаких перил там не существовало.
Науменко почесал в затылке и стал расспрашивать местное население, кто в этих краях по-настоящему самый главный. Конечно, директор цитадели! - отвечали темнокожие граждане в один голос. И советский начальник строительства моста добровольно пошел в тюрьму. Я знаю, что в результате эти люди замечательно подружились. Они нашли общий язык, решив, что мост должен стать длиннее, шире, а самое главное - нужно не ремонтировать старый, а ставить рядом новый мост! Ради этого оба старались, как могли. И деньги выбивали, и время, и рабочую силу создавали из ничего. То есть, теперь каждое утро открывались ворота цитадели, и на временную свободу строем по двое выходила бригада заключённых-строителей, которым тюремщик доверял. Бригадиром группы был единственный профессиональный рабочий. Остальных быстренько выучили наши ребята.

Дело в том, что у заключенных этой строжайшей тюрьмы не было выбора, потому что отсюда невозможно было сбежать. Дьявольский расчет присных диктатора Португалии Салазара. Тюрьма для его политических противников, которых собирали в самой метрополии и в колониях, спроектирована была таким образом, что в океан уйти нельзя – гигантские вертикальные обрывы в кипящую внизу воду испугают любого героя. Далее начинается природный барьер - вдоль широченного выхода из долины: волны океана встают дыбом, бесконечно бросаясь навстречу реке. Удивительное зрелище! Ни одна лодка не может тут выйти на открытую воду. Через мост на другую сторону долины тоже нельзя. Потому что там на горе деревня, и местные жители получают приличную мзду за возвращение отловленных беглецов. По шоссе в сторону столицы провинции нельзя, потому что по ней едут машины с солдатами из местной охраны. А уж по зеленым холмам, среди которых вьется дорога, - и вовсе страшно. По ним неспешно движутся со своими стадами почти голые и совершенно дикие аборигены. С них невозможно получить никакие налоги, их не призывают в армию, они никому не подчиняются. Однако хорошо знают, что если принесут к порогу тюрьмы тело убитого чужака, то получат вознаграждение в виде шерстяного одеяла или керосиновой лампы. Это между прочим древняя Африка, не всегда поддающаяся влиянию цивилизации.

Конечно, восстанавливали и строили новые мосты своими руками в основном наши строители. Это были удивительные, героические личности. Напряженно работали вахтовым способом – по две недели - в опаснейшей прифронтовой полосе, окруженные непонятным поначалу темнокожим населением. Никаких охранников! Как я ими гордилась. В советских людях был изначально заложен интернационализм. Да просто они были добрыми и работали как звери. Красиво работали. И - всегда помогали, поправляли, объясняли. Улыбались, шутили, пели. И это всем было понятно. Мне объяснили: русские не похожи на португальцев. Те были грубые, заносчивые, орали, били чернокожих. Но революция победила!
Дел было невпроворот. Мостовики сами налаживали доставку по стране и подвоз к объектам металлопроката и арматурной стали, прибывающих по океану из СССР и с Кубы. Цемент приходилось везти из городов Лубанго и Лобиту, с тамошних заводов. Заготавливать песок и гравий - в других местах. Щебень – хочешь, не хочешь, вообще готовили собственными силами. Да параллельно обучали местных помощников, готовили национальные ангольские кадры специалистов-мостовиков. А война вносила свои коррективы.

Площадка для предприятия, которое производило сборные конструкции мостов, расположенных на реках в различных провинциях, находилась высоко в горах Лубанго. И соединялась с миром единственной дорогой – уникальным горным серпантином необыкновенной красоты. Один из мостов на серпантине был взорван юаровскими диверсантами. Пришлось советским мостовикам восстанавливать и серпантин!
В 1984 году мы ехали на газике по каменистой пустыне, от океана - к голубым горам Лубанго, и я спрашивала мостовиков, был ли тогда среди ребят хоть один альпинист? – Откуда1 – смеялись они. - Как же вы смогли?! - Ой, ползали по скалам как пауки.. .
Серпантин был решен португальскими строителями дорог - еще в колониальные времена – удивительно оригинально и выигрышно. Он не вился прихотливо по горным тропам, исчезая из зрения за каждым поворотом, а представлял собой единую картину. Под него как огромной лопатой был срезан наискось целый склон горного отрога. И в этом откосе снизу вверх как бы палочкой весёлого гиганта были выдавлены ровно лежащие друг над другом длинные горизонтальные петли шоссе, очень медленно и постепенно поднимавшиеся в горы.

-А можно на минуточку остановиться на том месте, где было обрушение?
Здесь дорога, окончив петлять, делала широкий скользящий шаг в сторону, чтобы приготовиться к рывку на перевал. Если приглядеться, на теле горы до сих пор был виден огромный оползень породы.
-И вы это восстановили?
- Сами удивляемся. Тут зацепиться не за что было. Чистый обрыв.
Я посмотрела в пропасть. Страшно. Вспомнила Суворова в Альпах.
Интересно, а мостовиков награждают хотя бы медалями?

Мне приходилось бывать не только на строительствах, но и на различных предприятиях и полигонах под открытым небом. Все это тоже создавали для Анголы наши замечательные люди своими руками. Перезнакомилась я со всеми бригадами, видела их жилища, ела с ними за одним столом. Переживала вместе с мостовиками различные ситуации. То проектная опора моста не желает забиваться в крепкое ложе реки несколько дней. Выяснилось, что попали на подземную глыбу – скальное образование. То несколько наших специалистов разом свалились с приступами малярии. То в горах прошел дождь. Это событие самое непредсказуемое. Однажды мост в Бьентьябе спасло то, что за пару часов до воды прибежали по холмам с этой вестью посыльные от диких скотоводов. Уважали русских. Русские добрые.

В тот раз мостовики многое успели спасти: аппаратуру, инструменты. Закрепляли то, что не могли унести на берег. Торопились. И все-таки бригадир, лихой, смелый Александр едва не погиб. Он копался еще на дне пересохшего русла между опорами недостроенного моста, когда все услышали грозный гул. А он оглянулся на клубящуюся гору воды и в ужасе рванул вверх по железным конструкциям подъемного крана. Монтажники на берегу орали: « Сашка, уходи! Уходи!!!» Его едва не стащило водой. Буквально в последнюю секунду он зацепился за бетонную плиту и перекинул свое тело на полотно еще не огороженного моста.
Рассказывал при мне вечером, еще передергиваясь, что стена воды шла поперек всей широченной долины, поднимаясь вверх и закручиваясь пеной. И там, наверху, среди обломков хижин билась и кричала почти человеческим голосом белая коза. Ее несло как на ладони прямо в океан, который был совсем рядом. Несло к акулам.

Вода прошла под пузом моста. Русские рассчитали верно. Но Африка не шутит. Б-р-р-р!
Помощники наших мостовиков на всю Анголу были такие. 421 человек «относительно квалифицированных рабочих», прошедших в разное время обучение у советских специалистов, и 12 человек ИТР. Из них только 2 человека со специальным образованием. У меня чудом сохранилась копия интереснейшего документа – официального контракта, где сказано, что «Группа « Мосты» в 1988 году, согласно контракту от 29 мая 1986 года, оказывает техническое содействие заказчику – Национальному мостостроительному предприятию НРА в проектировании, восстановлении, реконструкции, строительстве мостов и полигонов, а также в подготовке национальных кадров». Дальше идет перечисление: группа «Управление» из шести человек и группа «Рабочего проектирования и инженерно-технических изысканий» из девяти специалистов находятся в столице, городе Луанде; группа «Юг» из двадцати семи специалистов – в городах Лубанго и Намибе. Причем сфера влияния этой малочисленной группы охватывала провинции Уила, Намибе, Кунене, Куандо-Кубанго Группа «Север» из двадцати шести специалистов дислоцировалась в столице, и её сфера влияния опять-таки была огромная – это провинции Луанда, Бенго, Бенгела, Кабинда, Кванза-Сул.
Кстати, на 1988-90 годы с заказчиком уже был согласован такой же контракт и было определено, что 60 советских специалистов приедут в Анголу на «безвозмездной основе за счёт средств, выделяемых СССР в Фонд развития Африки», и только работу 20 специалистов оплатит заказчик.

Это так, просто к слову, как доказательство того, какие средства и как расходовались нашим государством на помощь Анголе.
Потом шёл конкретный план-задание. За год в африканской жаре нужно было сделать силами нашего маленького боевого коллектива вот что. Построить новый мост через реку Курока у посёлка Томбоа, мост-эстакаду в Резиденции Президента НРА, мост через реку Луфинда, мост на шоссе Шибия-Гранитный карьер, мост-эстакаду на острове Мусулу в Луанде, и, кроме этого, предстояло бесконечное восстановление мостов по специальным заданиям Министерства обороны. Также велись постоянные работы по строительству и реконструкции остро необходимых полигонов в городах Лубанго, Намибе, Луанда.
Так как рабочих рук постоянно не хватало, приходилось набирать местное население и в краткие сроки обучать людей различным строительным профессиям. Легко сказать «набирать»! Война постоянно забирала подрастающих мужчин. На смену им, бросая свои огороды, вынужденно вставали женщины.

Я не только видела своими глазами на юге Анголы, но и снимала видеокамерой уникальный труд африканских женщин. Беженок из районов военных действий. Из городков и деревень, сожженных врагами дотла. Женщин разных возрастов, случайно оставшихся в живых. Без кола, без двора, без мужа, без детей. Голодных, оборванных, с сильнейшим стрессом. Бродяжничая, они побирались. Не знаю, кому из наших первому пришла в голову идея объединить группу несчастных в строительную бригаду. Соорудить им скромное общежитие, накормить, обучить и выплачивать зарплату как мужчинам. Первая женская бригада на полигоне мостостроителей в Лубанго! Я свидетель, как они были счастливы, как благодарны абсолютно не знакомым прежде русским людям за эту работу и заботу. Старались изо всех сил. А ведь им было нелегко.

Центральные власти выделяли мостовикам столь малые суммы денег, что на них невозможно было даже приступать к строительству современных объектов (между прочим, то была уже середина 80-х годов 20-го века). Что было бы со стратегической дорогой юга Африки, если бы не наши специалисты, народ, хорошо выученный, приученный самостоятельно мыслить и находить выход из любых гибельных ситуаций, трудно себе даже представить. Наши вспомнили старый способ, еще 19-го века, и на свой страх и риск стали «вязать» мосты руками!

Это мне Науменко спокойно разъяснил, чтобы вывести из ступора приезжую журналистку. Было чему изумиться! В окрестностях города Лубанго, на склоне горы, на голой площадке, отвоеванной русскими у горного кряжа, был срочно устроен полигон под открытым небом. С одного бока торчала башня, сколоченная из досок, где дробили щебень. С другой стоял длинный стол, и две шеренги темнокожих женщин с помощью примитивных приспособлений действительно вручную «вязали» из железных крючьев полотна основных конструкций, которые потом заливались бетоном и сушились. Получались бетонные плиты, не хуже, чем на заводе. Однообразный, физически изматывающий труд. Среди работниц были молчаливые и хохотушки. Но какие гордые! А как опекали их учителя, наши инженеры - сибиряки, прибалтийцы, туляки, ростовчане. Они натянули над головами женщин огромный брезент, чтобы притенить яростное солнце. Они по собственному почину устроили недалеко кабинки для душа. Только работайте, милые, торопитесь. Постоянно шел аврал. А ведь реки и берега резко отличаются, каждая перемычка собирается индивидуально. Сколько изобретений было совершено нашими ребятами по ходу дела, сколько необычного воплощено в жизнь, как ярко расцветали таланты и способности буквально каждого нашего мостовика! К тому же - каждодневный темп, темп – и никто не обращает внимания, что неподалеку идут бои. Мосты были жизненно необходимы, почти все сдавались с опережением графика.

Кому-нибудь в наши дни это интересно? Мне кажется, что должна же существовать генная память поколений о подвигах отцов. Вся Ангола уставлена, как памятниками, - нашими мостами. Сделанные вручную, они простоят столетия, им не грозят даже землятрясения.