Публикации в СМИ Газета "Брянский рабочий"

Вячеслав Гребенщиков 

 Забытые герои забытых сражений

Опубликовано в газете «Брянский рабочий» в №9 (21.187) от 6 февраля 2009 г.

20 лет назад, 15 февраля 1989 года, по­следний советский солдат покинул Афгани­стан. Закончилась десятилетняя так называе­мая "спрятанная" война. А сколько еще наших «ограниченных контингентов» и отдельных со­ветников исполняло интернациональный долг в разных частях света?!

"Нет ничего тайного, что не стало бы явным". Этот афоризм принадлежит, кажется, Сократу. Ушел в историю Советский Союз, со временем кончаются сроки подписок о неразглашении, жур­налисты, участники давних событий и те, кто сто­ял рядом, начинают рассказывать о них. Одни — объективно, вторые — в "шкурных" целях, сочиняя красивые мифы. Есть и такие, кто продолжает молчать, потому что воспоминания бередят ста­рые раны, незаслуженные обиды, пережитую боль и страх.

Недавно доктор А. Лацуновский показал мне журнал "Солдат удачи" (№ 11 за 2008 год).  В нем опубликована большая статья Сергея Коломнина под заголовком "Ан­гольские Рэмбо: мифы и реальность". В ней он как раз развенчивает фантастические россказни об участии советских военнослужащих в войне в Анголе и рассказывает о нескольких фактах по­длинного героизма, не киношного в стиле амери­канских, а теперь и российских боевиков.

Майор Юрий Егоров, один из героев этой пуб­ликации, живет в двухкомнатной квартире на восьмом этаже дома по ул. Есенина в Брянске. "Но кто знает о нем, кроме тех, кто обязан ему жизнью? — повествуется в журнале. — Кто знает о том, что пришлось пережить этим людям, кото­рых посылали вовсе не воевать, а "советовать"? Майор Егоров за свой подвиг не получил никаких наград..." Статья Сергея Коломнина и подтолкну­ла меня разыскать Юрия Егорова (его адрес по­мог найти зам. губернатора А. Макаров) и встре­титься с ним. От него я узнал подробности анголь­ской эпопеи...

Родился Юрий Дмитриевич в 1950 г. в Алтай­ском крае, возле Барнаула. Пятилетним ребен­ком с семьей переехал в Киргизию, во Фрунзе, ныне Бишкек, где и окончил среднюю школу, а потом поступил в Ташкентское высшее общевой­сковое командное училище, которое окончил в 1971 г. Младшему лейтенанту доверили взвод в Кызыл-Арвате, затем роту в Германии, где наши солдаты не строили дачи генералам, а проходи­ли настоящую боевую подготовку.

После Германии, уже будучи капитаном, ко­мандовал мотострелковым батальоном в г. Тульчине Винницкой области. Там и получил предло­жение послужить советником в стране с "жарким сухим климатом". Хотя в детали не посвящали, дал согласие.

— После длительной проверки в 1980 году, — рассказывает Юрий Егоров, — командирова­ли в Москву, где переодели в "гражданку", по­садили с группой из пяти таких же, как он, в рейсовый самолет и отправили в столицу Ан­голы Луанду. Там два дня отдыха в военной миссии и нашим военно-транспортным само­летом — на самый юг страны в г. Лубанго, а затем машиной за 400 км в маленький горо­док Нджива. в нескольких десятках километ­ров от границы с Намибией, которая тогда была оккупирована ЮАР.

Обстановка в Анголе в то время была сложная во всех отношениях. Правящая пар­тия — МПЛА ориентировалась на Кубу и Со­ветский Союз. Ей противостояла УНИТА, поддерживаемая США и ЮАР. До 1980 г. на­ших в Анголе было мало, сильно ангольцам помогали кубинцы, которые в отличие от нас воевали с ними плечом к плечу и воевали здорово. Из Союза шли вооружение и дру­гая помощь. В общем Ангола с ее громад­ными природными богатствами была, как и ряд других стран, местом противостояния, а порой и полем боя двух разных систем.

В Ндживе базировалась 11-я ангольская бригада, которая стояла в обороне, прикры­вая городок и проходящую неподалеку един­ственную дорогу в сторону Намибии. Брига­да насчитывала около полутора тысяч бой­цов, состояла из трех батальонов, двух арт­дивизионов и танковой роты Т-34. Противо­воздушных средств, кроме нескольких зе­нитных пулеметов и наших комплексов "Стрела", не было, что позволяло юаровским "миражам" спокойно летать на большой вы­соте и все фотографировать или с малой вы­соты (мешали баобабы и акации) бить НУРСами по автомобилям на  дорогах.

 Наших было одиннадцать — советник ко­мандира бригады, советник замполита, три советника командиров батальонов (Юрий Егоров, Алексей Худоерко, Анатолий Познахирко — капитаны), советник начальника ар­тиллерии подполковник Киреев, специалист по автомобильной технике Пестрецов, воен­ный переводчик Сергей Лашин, два советни­ка командиров артдивизионов и советник ко­мандира танковой роты. Жили в городке, в миссии, которую охраняли ангольцы. Комна­та на двоих, свет, холодильник, вентилятор, вода не без проблем, но была. Была и одна стиральная машина на всех, четыре УАЗа, включая и две "буханки". До приезда жен го­товили сами — рис, макароны, консервы, пе­риодически мясо. Снабжала бригада.

Уровень боевой подготовки бригады по­началу был крайне низкий: рядовые — не­грамотные сельские парни. Командир ба­тальона Карлош — 18-летний парень с двумя классами образования (учился в третьем). Старшие офицеры — пограмотнее: началь­ник штаба бригады окончил наши курсы "Вы­стрел", некоторые учились на Кубе. С уваже­нием отзывается Юрий Дмитриевич о пер­вом комбриге Афонсо Мария, с гораздо меньшим — о сменившем его втором. Дис­циплина была не очень: любили слово "за­втра", когда надо было что-то делать сегод­ня. К русским советникам относились доб­рожелательно, очень хорошими были отно­шения с кубинцами.

Когда наших офицеров отправляли в Ан­голу, задача ставилась обучать африканцев военному делу, выступать в роли советников, но вовсе не воевать на передовой. Так и бы­ло до агрессии в августе 1981 года. Анголь­цы находились в шалашах, построенных из веток, и прятались в окопы только при артоб­стрелах и бомбежках. Пришлось заставить их поменять позиции, т.к. они были выбраны и оборудованы неграмотно, отрыть окопы полного профиля, построить землянки с хо­рошим накатом, другие оборонительные со­оружения. Учили стрелять из имеющегося оружия, оборудовали стрельбище, проводи­ли обкатку танками: один наш офицер за ры­чагами, другие - в окопах. Заставили артил­лерию постоянно менять позиции, т.к. "Мира­жи" вели фоторазведку. На территории мис­сии в воронке от бомбы построили для себя бомбоубежище. В общем, шла нелегкая и непростая служба советского офицера-со­ветника, честно выполнялся воинский долг.

Раз в неделю приходилось отвозить доне­сение об обстановке в штаб округа в Лубанго за 400 км. По очереди в машину садились два наших офицера, один за руль, второй рядом и один анголец-охранник, который выполнял роль "слухача". Дело в том, что 200 км до Каамы, где стояла 2-я бригада, обстреливались "миражами". 2-ю бригаду прикрывали кубин­цы с нашими средствами ПВО, и юаровцы боялись туда летать. У негров хороший слух и, как только раздавался крик "авиа", свора­чивали резко влево, в кусты, и бежали от ма­шины. Порой попадали под обстрел, поэтому перешли на ночные поездки.

Трагедия произошла в начале августа. Войска ЮАР разбили бригаду в Шангонго, в 100 км от Ндживы, блокировали 2-ю в Кааме, чтобы не смогла прийти на помощь, за­тем окружили 11-ю бригаду. Сутки продер­жались ангольцы под непрерывной бомбеж­кой и артобстрелом, без прикрытия с возду­ха. На вторые сутки комбриг дал команду от­ступать, и бригада растворилась, как будто ее и не было, исчезла в "шане", как они на­зывают окружающий редкий лес из акаций и баобабов. Остались только русские советники с женами. Под огнем набились в УАЗ-469 и рванули из города не в глубь страны, а, на­оборот, в сторону Намибии. Вероятность то­го, что будут искать здесь, была меньше.

В машине находились подполковник Киреев, капитаны Егоров, Худоерко, Сытенко, прапорщик Пестрецов с женами, капитан Познахирко и четыре ангольца из охраны. Остальные наши советники ушли с комбри­гом. Все с оружием, даже женщины: автома­ты, пистолеты, гранаты. Вскоре пришлось бросить машину, т.к. в воздухе постоянно барражировали самолеты и вертолеты. Со­жгли ее, взорвав гранатой. Дальше пошли пешком. Осколком разорвавшегося рядом снаряда была ранена жена Сытенко в спину по касательной. К счастью, кости не задело. Перевязали, как смогли. К вечеру, прибли­зившись к дороге, напоролись на засаду. Здесь погибла жена подполковника Киреева Лидия, а он, вероятно, застрелился, чтобы не попасть в плен. Этого мы не видели, но слышали одиночный пистолетный выстрел, а позднее сообщение радио ЮАР о том, что найдено тело Киреева. Там же была убита жена прапорщика Пестрецова. В шоке он упал на колени над ней, и даже силой не смогли оттащить его. Здесь же потерялись ангольцы — начальник охраны с четырьмя солдатами и капитан Худоерко, которые поз­днее вышли к своим. Отстреливаясь, отбе­жали километра полтора-два, спрятались в кустарнике. Наступила ночь, что и спасло: преследовать в абсолютной темноте бегле­цов не стали. Позднее узнали, что Пестрецо­ва так и взяли в плен над телом жены.

Кое-как подремав,  с рассветом  пошли дальше. Жара под сорок, пить хотелось неимоверно, есть нечего. Ушел Познахирко, ре­шив выходить самостоятельно (что ему и уда­лось). У женщин-негритянок взяли банку с во­дой -дождевой отстой и тут увидели юаровцев в форме. Они открыли огонь, и снова рос­сияне побежали в сторону Намибии. Кило­метра через полтора-два выбились из сил, залегли. К счастью, не преследовали. Прята­лись в кустах до вечера, постоянно летали вертолеты, но никого не засекли. Хуже стало жене Сытенко — воспалилась рана.

Утром снова двинулись, на этот раз в сторону Ндживы. Знали, что юаровцы после нападения обычно долго не задерживались на ангольской территории. К вечеру, оконча­тельно выбившись из сил и сгорая от жажды, остановились в кустарнике. Пришлось по­пробовать и мочу из папиросной коробки. Заметили вдали кимбу — дом местных кре­стьян из веток. Егоров дал жене Раисе гра­нату (понятно, для чего), показал, как поль­зоваться, и перебежками, прикрывая по оче­реди друг друга, с Сытенко пошел к кимбе. В домике оказался анголец-крестьянин, ска­зал, что кругом ходят юаровцы, обещал при­нести еды и воды. Договорились о встрече и ушли. Перепрятали женщин, сами залегли у условленного места. Анголец не обманул — принес и поесть, и попить.

С рассветом — снова в дорогу. К обеду увидели на дереве знакомого ангольца из артдивизиона. Стало потише. Перестали раздаваться мощные взрывы, которыми уничтожались наши оборонительные соору­жения. К концу дня появился санитарный "ра­фик". На нем и вернулись в городок, где про­мыли и перевязали рану Наташе Сытенко. Прожили там 10 дней, прежде чем удалось связаться со штабом округа в Лубанго. Попа­ли туда где-то через две недели после агрес­сии. Тут россиянам были не рады — списали, считая погибшими. Полковник, советник ко­мандующего, прямо сказал: "Было бы лучше, если бы вы остались там".

Пробыли в Лубанго несколько дней и отправили в другую точку - комплектовать, воору­жать, обучать, советовать. Кстати, ангольцы почти все вернулись, только в отличие от со­ветских офицеров без оружия. Спрашива­ешь, где оно. В "шане" закопал. Вот и иди ищи, найдешь — вернешься. Терзали нас, советников, потом долго, почему бригада разбежалась. Приезжал даже генерал из Москвы, ростом метр с кепкой, распекал. Разошелся до того, что заявил: "Да я бы лег за этот куст с автоматом и ни один бы юаровец через меня бы не прошел!". Не выдер­жал я, говорю: "Ложись, а я пойду на тебя. Посмотрим, чем кончится". На вопрос: нам погибнуть, что ли, надо было, стать больши­ми патриотами, чем ангольцы, последовал ответ: "Может быть". Конфликт в Анголе за­мяли, но в Москве не забыли.

Когда закончился срок командировки, год и 2 месяца, предложили остаться. Его­ров согласился только на Луанду, отноше­ние ко многому стало другим. В Луанде не оставили. По возвращении в Москву, не ска­зав даже доброго слова, направили в распо­ряжение Прикарпатского военного округа, где предложили должность преподавателя в Львовском высшем военно-политическом училище на кафедре огневой подготовки, где и служил с 1982 по 1992 год. Отношение к русским во Львове к тому времени стало меняться, преподавать на украинском Его­ров не мог да и не хотел, сын к этому време­ни тоже окончил это же училище, так что на Украине их уже ничего не держало. Уволив­шись по сокращению штатов в звании под­полковника, продал квартиру во Львове и ку­пил в Брянске, где служил друг... ».

Что можно добавить к этому бесхитрост­ному и честному "окопному" рассказу? Нужны ли были нам эти "чужие" войны? Пускай об этом судят историки и политологи. Думаю, что да, потому и возвращаемся на Кубу, а Аб­хазию и Южную Осетию признала только Ни­карагуа. Но вне зависимости от этих оценок такие капитаны, как Юрий Егоров, сражались за Родину. Она их послала, они честно выпол­нили свой воинский долг, и она обязана воз­дать им должное. Всем. И тем, кто вернулся с орденами или без них, и тем, кто в цинковых гробах, и тем, кто вообще не вернулся, про­пав без вести, как советник замполита брига­ды, или через плен, как Пестрецов.

Нельзя давать чинодралам в мундирах на откуп память об этих капитанах, оценку их ратных дел. Надеюсь, что наша власть найдет способ сказать доброе слово ветера­нам забытых войн в Анголе, Никарагуа, Си­рии, Ливии, Египте и других странах, как она делает это по отношению к ветеранам вели­кой Отечественной и афганской войн.