Глазами женщины Карина Мукосеева Карина Мукосеева И калашников на плече…

Африка 80-х годов прошлого века. Во время очередного полёта на юго-восток сражающейся Анголы я попросила товарищей познакомить меня с кем-нибудь из намибийских партизан.
Дело в том, что в соседней с Анголой стране – Намибии, много лет боровшейся за независимость против колонизаторов – немцев, потом – против колонизаторов англичан, затем против ЮАР с её апартеидом, активно действовала СВАПО – политическая организация Юго-Западной Африки. В 1962 году было создано военное крыло – народно-освободительная армия ПЛАН. Сначала их старалась укротить полиция, потом – регулярная армия ЮАР, с применением вездеходов, артиллерии и самолётов-бомбардировщиков.  

      Волей обстоятельств, движение Намибии было тесно связано с гражданской войной в Анголе. В 75-м году Ангола получила независимость от Португалии. Сразу началась гражданская война : МПЛА против УНИТА и ФНЛА, в которую с севера ввязались со своими интересами США и Франция. В драку реально полезла ЮАР, которая в этом же году с юга напала на Анголу. Её соединения уже шли на столицу страны. Но тут на помощь МПЛА, представьте себе, пришла Куба! Срочно переброшенные через океан в Анголу,  кубинские войска сумели остановить юаровцев на подступах к Луанде! Благодаря этому, а также, естественно, значительной военной и экономической помощи СССР, многочисленным военным советникам из СССР и социалистических стран Восточной Европы  в следующем году удалось выдворить регулярную армию ЮАР за пределы Анголы. Но гражданская война продолжилась.  

       В результате сложившихся обстоятельств Ангола предоставила свои территории для лагерей сотен тысяч беженцев из Намибии и создания там же баз для партизан.
    - А хотите, мы вас познакомим с партизанской связной, которая усыновила двенадцать детей? Она как раз только что пришла из Намибии.
     Не теряя времени, я пошла к машине: «Едем!»
     Мы добирались до места часа полтора. Нас приняли в пустом аккуратном домике, где, скажем так, – в переговорной – за пустым столом сидела красивая чернокожая женщина лет сорока пяти. Я представилась: «Карина». Она согласилась: «Карина Товариш». Не понимая, я оглянулась. Мужчины засмеялись и сказали что-то на языке африкаанс.
    Переводчик пояснил: «Это у неё фамилия такая – Товариш. А имя – Карина».
    Я прижала руку к груди «Но я тоже Карина!»
  -«Карина?»
    -«Карина».
    Недоверчиво и натянуто она спросила: «Откуда вы?»
    -«Из Москвы. Я советская».
    -«Советская!»
    Пауза, когда меня разглядывали, как плакат. Женщина была сильно поражена. «Я никогда не видела советских!» – И она крепко меня обняла, даже погладила и пощупала мою руку. Мы были примерно одного роста и воэраста, я немного худее. Две Карины на юге Африки. Мы двинулись к столу, чтобы сесть, но тут хозяйка как бы опомнилась и сделала непередаваемый, царственный жест кистью руки. После чего трое мужиков немедленно вывалились за дверь.
    Хочу сказать отдельной строкой, что за свою долгую жизнь и работу в разных странах Западной и Южной Африки я неоднократно была свидетелем особенных – уважительных отношений мужчин к женщинам зрелого возраста. Всё-таки матриархат у них в крови. А на юге Анголы так вообще до сих пор есть широко известное и очень богатое племя, существующее по принципу матриархата. Всё богатство – огромные стада быков – сосредоточено в руках у женщин, а мужчины исполняют роли пастухов и работников. Также и в отношениях полов – они слабая половина.
    Откуда-то в руках у хозяйки появилась нераспечатанная бутылка хорошего виски и круглые стаканы (что значит английский стиль намибийских граждан! В португалоговорящей Анголе я такого не видывала). Это было знаком  глубочайшего уважения. И мы спокойно выпили друг за друга пару порций. Но торопились разговаривать, времени было мало.
    Общались смешно. Немецкий она знала, а я нет. Её дедушка работал у немцев, и в доме в её детстве как раз говорили по-немецки. Понятно. Английский язык я знала, а она позабыла. Отец Карины работал у англичан, но в доме говорили на африкаанс. И в школе с английским ей пришлось учиться недолго, потому что юную бунтарку очень рано арестовали первый раз. Это понятно. Главный родной язык – африкаанс. На котором, кстати, говорят многие белые люди. А я впервые столкнулась. Португальский язык я не люблю. И она – тоже. Но зато кое-что понимаем.
Меня интересовало, сколько времени она ходит из страны в страну как связная между партизанами и базой.
    - Десять лет.
    - Десять лет опасности. Ничего себе! Неудобно спрашивать женщину, но – насколько тяжело?
    - Когда несу на голове консервы и медикаменты, это привычно. А когда неделями приходится тащить, например, пулемет, это очень неудобно.
    Тут уж я её погладила по руке и сказала, что знала об этом и видела женщин из ангольской боевой организации ОМА. Всю войну они тоже снабжали свою армию, перенося по тайным тропам в джунглях и оружие, и продукты питания. Карина обрадовалась – ну так ты всё понимаешь!
    - А что за история с детьми?  

    - Почему-то в самом разрушенном, сожжённом посёлке обязательно есть живой ребёнок, маленький!  

     – Неужели?! 

     – Очень просто: матери защищают малышей своим телом.
   - И ты?  

    - И я их тащу с собой. Сначала раздавала людям здесь. Потом мне построили рядом в деревне нашу национальную хижину, я развела поблизости огород, и стала приводить в неё уже своих детей. Они зовут меня мамой. Старшие,  подростки, готовят пищу, прибираются, работают в огороде, присматривают за малышами.
    - Здорово!
    - Подожди, сейчас я тебе такое покажу!  

     И простодушная партизанка вскочила, приспустила юбку, а кофту задрала кверху: смотри! Я глянула и зажмурилась. Сверху вниз по спине и боку женщины змеились страшенные шрамы.
    - Что это?!  

     – Кругом шли бои, мне нужно было торопиться за подмогой для наших, а тут грудной ребёнок! Взять-то я его взяла, но тряпки никакой у меня не было, чтобы привязать его за спиной, пришлось нести в левой руке. Да ещё сумка висела с запасом воды и продуктов на дорогу. А на правом плече у меня висел калашников – чтоб отстреливаться. Я тогда очень торопилась, почти бежала, сгибаясь, прячась, а ребенок плакал. Приходилось рвать по дороге листья, жевать, я задыхалась, надо было всё время запихивать ему в рот кашицу – нельзя, чтобы нас услышали. Мне было не до автомата, хотя я чувствовала, что он елозит по боку, рвёт мою одежду, кожу. Ночью мне почти не удавалось спать, я боялась, что звери придут на запах моей крови и писк ребёнка. Всё время держала автомат на взводе. И всё время пялила глаза в темноту джунглей. Когда добралась сюда, уже вся была в крови, но ребёнка спасла и передала нашим людям важные известия. Но у меня началась лихорадка, раны загноились, и я долго была без сознания.  

    Я никогда не фотографировала партизан и связных. Это могло стоить им жизни.
Мы с Кариной спешили наговориться: о войне в лесу, и о войне в пустыне, о забастовках в больших городах. Было интересно слушать, как эта простая женщина с пылом рассуждала о марксизме! – поскольку он был официальной идеологией движения сопротивления Намибии. А когда я сказала, что мой муж давно знаком с Сэмом Нуйомой, лидером СВАПО (который потом стал первым президентом свободной Намибии), и я сама несколько раз видела его, Карина ахнула. – где?
    – В Москве. В 60-х годах я с ним столкнулась в редакции журнала «Азия и Африка сегодня», и через пару дней – в Колонном зале, на какой-то международной конференции. В 70-х годах – в Нигерии. Он был у нас на приёме в посольстве. А в начале 80-х, в Анголе, я увидела Сэма Нуйому на океанской косе – пляже Луанды (тогда он уже сам поздоровался, четверть века сталкивались). На пляже в субботу и воскресенье собирались отдыхать все посольства, представительства, консульства, там можно было невзначай приобрести полезные знакомства, заручиться поддержкой и прочее. Он тогда приехал просить у главы Анголы - Эдуарду душ Сантуша рыбы для его партизан. И получил безвозмездно большую партию.
    – Я помню! Свежая рыба, замороженная. Я тоже носила коробки! – и вдруг она горестно провела рукой по лицу. – Обратно я несла раненого ребёнка. Умер по дороге. Будет ли конец войне?…
    – У вас и в Родезии воюют, и в Мозамбике, весь юг Африки!
   – Зато ООН теперь за нас!
    – О, знаменитая резолюция ООН 435 в поддержку независимости Намибии!! Сколько раз мой муж писал об этой резолюции в «Правде» и выступал на разных форумах.
    Карина встала и очень серьёзно произнесла – Спасибо!
    Меня как громом поразила её абсолютная искренность. Оказывается, нас ценят, и мы не зря работаем в Африке. Я встала, коротко поклонилась и от души ответила – Я передам наш разговор советским товарищам.
    За мной зашли, торопили возвращаться. Мы с Кариной подъехали в соседнюю деревушку, где была её хижина, и там к ней кинулись с радостными воплями действительно двенадцать детей самого разного возраста: «Мама, мама!»
    Я, конечно, невольно вспомнила намибийскую партизанку с калашниковым и дюжиной детей, услышав про похожий случай, произошедший сейчас на Украине: сам получивший ранение, человек подобрал на обочине плачущую девочку-сироту. История повторяется.