Глазами женщины Нелли Гурьева Первый год

Дверь кабинета нашей редакции молодежной газеты открылась, и на пороге возник силуэт моего мужа Игоря с несчастной физиономией: - Нелка! я был в военкомате и мне сказали, что переводчики с испанским не требуются.

  - не может быть! ведь ты же уже сдавал экзамены в СЭВ

  - так это же по гражданской линии!

  - а мне Франчак (майор в секретном отделе) сказал , что разнарядки приходят! - не сдавалась я  -давай писать письмо министру обороны.

 Письмо составили по всем правилам обращения к самому т. Устинову. Оно было одобрено отцом Игоря -профессиональным военным и участником ВОВ Пидоренко В.Е. письмо по всем правилам конспирации было отправлено с командированным в Москву коллегой Игоря, тоже переводчиком из его отдела…

 Спустя неделю приходит ответ из Министерства обороны, что мол, не подходите по возрасту., отправляем до 23  лет.  мы, конечно, расстроились, но через день Игоря вызывают в военкомат и винят его в том, что он нажаловался в Министерство, что наш военкомат выполнял всего лишь план по оформлению офицеров запаса  по специальности «переводчик». а теперь они  получили приказ оформлять, и к ним едет комиссия из Москвы разбираться , почему на разнарядки на переводчиков приходят отписки, что таковых на учете нет, но рядом, в Пятигорске, институт иностранных языков выпускает каждый год  специалистов.   позже  мы узнали, что почти весь состав военкомата  после  проверки московской  комиссией отправили  на службу в Кушку, это самая южная точка в Средней Азии.

  Документы мужа ушли в министерство обороны, и через месяц Игорь был уже в Москве.

 Приходили письма, в которых Игорь писал, чтобы я не дергалась и спокойно ждала, но я регулярно названивала в Москву Сунцову А.В. заведующему кадрами 10 Управления при Генштабе СССР и наконец услышала заветное слово «приезжайте». Попрощавшись с нашей редакцией, чем сильно их удивив, я примчалась домой. сообщив эту новость семье, в тот же вечер в сопровождении свекра и сына, отправилась на вокзал.  выдержав напутственные речи друзей, указания по теме «передать подарки, что сказать, а чего не говорить», поцеловав на прощание сына, я  – в поезде. до сих пор в памяти сцена прощания с моим  маленьким 6-ти летним сыном Денисом. вот он бежит по перрону и кричит: «мама, ты же там не заболей, да не умри!» это результат наших разговоров  о малярии, о желтой лихорадке и мухе цэцэ и прочих «прелестях» африканской жизни.  Проводница крепко держит меня за руку…

 Столица встретила меня талым снегом, серым предрассветным небом и суетой спешащих людей.

 Я в кабинете Юрия Васильевича. «Вы привезли не ту справку -не надо было писать слово Куба,- затем взглянув на мое расстроенное лицо, смягчился,-идите в санчасть, вам сделают прививку от желтой лихорадки и подготовьте фотографии».

 Наконец все формальности пройдены, билет в кармане и у меня целая неделя карантина…

 Я, по просьбе мужа, навещаю нашего большого друга, ныне покойного, писателя-фантаста  Аркадия Натановича Стругацкого, чтобы забрать авторские экземпляры альманаха «молодая гвардия» с первым опубликованным фантастическим рассказом «все вещи мира» моего мужа, нашей общей победы над литературной бюрократией. Аркадий Натанович встречает меня , добродушно улыбаясь, принимает неизменную бутылку знаменитого «стрижамента» (визитную карточку нашего ставропольского  ликеро-водочного завода) и букет алых роз для дочери маши. Мы проходим в кабинет, он отключает телефон и внимательно слушает мой рассказ  о литературном клубе любителей фантастики, о ставропольской  цензуре, о письмах Игоря из Анголы.  В заключении нашей встречи он говорит: «ну да, наши женщины навсегда останутся женами «декабристов». Порадуйте Игоря альманахом и передайте ему и мою новую книгу» и передает мне  экземпляр «жука в муравейнике» со своим автографом. эти подарки особенно дороги и по сей день. 

Наш самолет приземлится в аэропорту города Луанда. Температура за бортом +38. Прошу оставаться на своих местах, - звонкий голос стюардессы прервал дремоту. под крылом плыла красная  земля, белые дома, стоящие на берегу залива и  Атлантический океан.

 Здравствуй Африка! здравствуй Ангола! здравствуй Луанда!

 В пылающей в лучах полуденного солнца и от того  красной пыли, автобус подкатывает к воротам нашей военной миссии. Вся группа военных специалистов, среди которых несколько женщин, их жен и я, подходит к главному корпусу и постепенно рассеивается. я иду в отдел кадров. В руках маленькая посылка, которую просила передать мама одного военного переводчика, нашего земляка, накануне гостившего и заходившего ко мне в редакцию по просьбе моего мужа и просветившего меня о том, что брать и не брать с собой. Обратившись к офицеру, я, представившись, наивно и легкомысленно спрашиваю : «а как передать посылку от матери переводчику в Менонге?». Офицер, опешив от такой неслыханной наглости, закричал:  «Вы что? не читали правил и положений? Запрещено провозить через границу и передавать что-либо третьим лицам!». Я удивленно смотрю на него и спрашиваю: «У вас есть или была мать?».  Далее он: «Из гражданских муж?». -  «Да, я еду к нему, в Лубанго». А он радостно сообщает: «Так переводчика , Пидоренко Игоря Викторовича, вчера отправили в 3-ю бригаду!». «Как это в бригаду? Он шесть месяцев был в 11-ой, в Кувелае! Я обратно не полечу!». Он внимательно смотрит на меня и кричит :«Черемухин!» выходит в ладно сидевшей форме молодой лейтенант: «кубинский борт  летит в Менонге через два часа!». «Отправляй посылку!» переводчики в тот же день сообщили Игорю, что «жена прилетела».  Так состоялось мое  первое знакомство с офицерами советской военной миссии. Слава  Черемухин показал мне «гостиничные номера», столовую и пояснил, что надо ждать «борт» в Лубанго. тогда мне в первый раз пришлось спать под «накомарником» (полог из марли от комаров)- одна из особенностей жизни в тропических странах.

  Через несколько дней я сидела в военно-транспортном самолете ан-12 напротив веселого бортпереводчика, который вел связь на португальском и испанском языках, легко переходя на английский.

 И вот я в Лубанго. стоим-ждем выгрузки багажа. оборачиваюсь на звук своего имени, произнесенное  знакомым голосом… Игорь стоит в пятнистой форме ФАПЛА, в полном обмундировании  и докладывает старшему офицеру В.Гаркавке. тот кивает, муж мой бежит ко мне «Нелка-а-а..». в миссию едем на уазике , пейзажи за окном, улицы города в красной пыли ,особняки и виллы , по архитектуре не повторяющиеся, цветы яркие праздничные, немыслимых расцветок, но как выяснилось позже, они не пахнут. городок необыкновенно уютный и красивый.

 Добросовестно передаю все приветы от друзей и новости нашей молодежной редакции. рассказываю о встрече со Стругацким. Говорю о шоке , который испытала, когда  ночью  увидела в-о-о-т такие усищи невиданного насекомого, выглядывающие из-под отошедшего пластика. он смеется - я любуюсь им.

 Потом  уже, когда я освоилась в нашем новом жилье, рассказываю невеселые новости о болезни его мамы, об отце, о том , что сын ждет обещанную обезьянку. Жили мы в 3-х комнатной квартире с семьей военного врача Учаева Владимира и его женой Валентиной, которым я безгранично благодарна за внимание и опеку над нашей семьей на протяжении всей жизни в Лубанго. Там же я познакомилась с замечательными сердечными людьми: семьей Шишовых ( Саша и Лена), с Юрой Бахаревым, Саней Поливиным, Игорем Ломакиным. Подружилась с семьями военных специалистов. они учили меня готовить пельмени из тушонки, салаты из зеленой папайи,  делать кефир из сухого молока и всяким другим невиданным блюдам. учили экономить воду ,потому что давали один раз в неделю. и мы наполняли ванну,  растворяли в них дизенфицирующие таблетки. Уборка обязательна каждый день, потому что от чистоты зависело здоровье. командование было не заинтересовано в больничных листах и потому даже доплачивало женам,

 Школу «боевой подруги» я проходила на занятиях по сборке автомата «калашников» и пистолета «макаров». Я приехала тогда, когда свежа еще была память о наших специалистах с женами и детьми, выходившими из зоны агрессии районов наших южных округов. О прапорщике Пестрецове, потерявшем жену и попавшем в плен. Об этом ужасе рассказывали мне женщины, которые принимали наших людей, грязных, голодных, оборванных, потрясенных пережитым. Наши женщины собирали для них одежду, еду, лекарства . Потом передавались эти рассказы вновь прибывшим специалистам, чтобы не расслаблялись и помнили об опасности постоянно. После этих событий жен военных специалистов больше в маленькие поселения не отправляли.

 По понедельникам нам обязательно зачитывали политинформацию, которую составляли переводчики. Наш политрук Сытин (имя не помню) частенько повторял нам, что  если случиться встретится с ЮАРовскими наемниками, то вы- гражданские специалисты. Смело усаживайте за стол и угощайте пивом. Нас, военных, в Анголе нет. У нас была однокассетная магнитола «Цитрон», подаренная мужу военным комиссаром округа. Я всегда была в курсе всего самого интересного, благодаря супругу.

 Наша комната выходила окнами на горы, увитые «серпантином» дороги. На вершине, раскинув руки, стояла статуя Одинокого Монаха, как бы обнимая весь мир, и город, и нашу миссию. Я часто молила Монаха о защите, о сохранении здоровья и жизни.

 Военные специалисты постоянно уезжали в командировки, в воюющие бригады. Обучали ангольских военнослужащих владеть военной техникой, оружием, учили военной тактике и стратегии. Очень часто занятия прерывались налетами юаровской  авиации. С нами в Лубанго, на одной лестничной площадке жила семья Чепивских (Франек и Лариса) с Западной Украины. Он часто уезжал в бригады обучать анголан премудростям управления военной техникой. Как-то за ужином Франек рассказал, как он получил свою первую боевую награду. Однажды, приехав в бригаду, он с помоста импровизированного учебного класса объяснял как работает зенитно-ракетная установка «Град», переводчик переводил. Рядом стояло дерево, к которому была привязана курица, и на стволе сидели две древесные лягушки и орали свои песни, за деревом траншея, служившая анголанам отхожим местом, и вдруг налетают юаровцы. Бомба упала недалеко от дерева: от курицы остались только перья, лягушек размазало по стволу. Анголане попрыгали в траншею ,а Франек закричал: «Не будет советский офицер лежать мордой в дерьме!» И кинулся к орудию. Один самолет был сбит. Анголане, видя такое, тоже встали к установкам. Рассказывали, что обстреляв Маталу, попали в юаровский штаб. Отправили туда  потом разведку. юаровцы ушли ,забрав своих раненных и мертвых .А что это была штаб-квартира поняли по бумагам, которые летали по всей деревне. Лариса долго не могла успокоится, все плакала и повторяла «Ведь его же могли убить…»Через неделю Чепивские с маленькой обезьянкой, которую везли в подарок сыну, уехали в отпуск. Больше мы не виделись.

 Как-то ,приехав из очередной командировки, Игорь с горящими от удовольствия глазами рассказал, что сегодня ехал в машине с чешскими журналистами, Карел Чех и девчонка Мишка. Распевали песни Битлз и что он, успокаивая Мишку, подарил ей кепку. Унитовцы захватили в плен группу чешских специалистов и гонят их по мате. Они голодают и там много больных. Кубинцы предлагали напасть ночью и отбить. Но план не прошел, потому что тогда пришлось бы признать присутствие советских военных наряду с кубинцами и огромный риск для жизни чехов. Тогда призвали Красный Крест, а те привезли с собой представителей чешских СМИ.

 Когда мужчины уезжали в бригады, в миссии оставались в основном женщины под охраной наших солдат и кубинцев. Мы собирались у кого-нибудь в квартире (часто это была наша) и кто-то плел сумки из сизали, кто-то вязал из шерсти вещи, а я просто читала книги( благо в миссии была неплохая библиотечка).Это называлось «вместе ждать».Время бежало быстрее за рассказами и работой. Было не так тоскливо и тревожно. Кого-нибудь периодически отправляли на крышу, на радиостанцию, и когда оттуда приходила весть «возвращаются» и мы, прислушиваясь к звукам шагов на лестнице, узнавали своих мужей, с облегчением и мыслями «живой, живой» бежали накрывать на стол. И начинались рассказы о поездке .Мужчины, жалея нас ,старались передавать только смешные случаи, к примеру, анголанина-водителя  угостили банкой сгущенки, и он до того ею увлекся, что опрокинул грузовик…Но из бригад привозили больных, раненных, подорванных на минах, и мы под руководством чуткого человека и доктора Володи и его жены Валентины Учаевых помогали им кто чем мог в ожидании «борта» в Луанду.

 С овощами у нас было негусто. Выручал наш огородик, ну и то, кто что достанет. Через переводчиков нам, женам, перепадало неплохо. Ребята-переводчики, служившие в бригадах, любили, приезжая в Лубанго, заглядывать к нам в гости. Я, понимая, что они очень скучают по дому и по уюту, по домашней пище, в сущности молодые пацаны, старалась угостить хорошим домашним обедом, а они привозили всякие «вкусности». У нас всегда были бананы, апельсины, гуайява, манго , папайя, ананасы. По роду службы переводчики общались с португальскими фермерами, в прошлом офицерами Португальской колониальной армии. Отношения были дружескими. Португалы после революции оседали на землях Анголы, женились на анголанках, обзаводились детьми. Вели фермерское хозяйство и занимались рыбалкой и охотой. Иногда они снабжали нас и мясом, и овощами. Те офицеры, которые были побогаче, открывали свои производства. Благодаря им, мы пили вкусное свежее пиво, пепси-колу (газозой звали), португальское вино «чинзано». Конечно же об этом не распространялись. Переводчики, готовя очередную информацию сообщали, что там-то и там-то запущена в производство португальская линия по производству пива. Специалисты уже знали где его раздобыть.

 Решила я как-то порадовать мужа настоящим ставропольским борщом, а капусты у меня не оказалось. По донесениям нашей «бабьей разведки» начальство уехало в данный момент в комиссариат. У здания нашей миссии было два входа-выхода: один парадный с широким двором и воротами и другой, с задней стороны, выходивший прямо на улицу. Напротив располагалась овощная лавка, которую держал португалец. Уговорив соседку Валентину, мы отправились на «добычу». И вот подходим к лавке, а там очередь анголанок собралась. Выходит к нам хозяин и любезно приглашает войти. Мы за ним идем, а анголанки улыбаются и стараются дотронуться: «совьетико, совьетико». Чувство неловкости рассеялось, и мы, с тысячью  извинений  купили овощи. Игорь, вернувшись из комиссариата, порадовался русскому обеду. В тех условиях мы понимали, что такие маленькие «детали» имеют значение.

 Была у нас в миссии и банька. Купались капитально по пятницам. И это было в своем роде заседание «женсовета». Там высказывались и принимались предложения, пожелания и недовольства  чем-либо. С нами купалась жена старшего военного советника.

 В нашей миссии на крыше был устроен «кинозал». Мы там смотрели советские фильмы, которые привозили из Луанды. Довольно часто наш «кинозал» радовал нас новыми фильмами. Сидя на крыше под открытым небом, наблюдая трассы от пуль, наши спецы комментировали из какого оружия стреляют. А оружия было много, разнообразного: Израиль, Америка, Япония и наше, конечно. Были любители, собиравшие целые коллекции.

  Мы также общались со специалистами, живущими  в отеле «Гранд Уила». Вместе отмечали наши советские майские  праздники. Там была возможность купаться в бассейне. На стол выставлялись нехитрые воинские пайки: консервы и «фронтовые 100гр». Это наша российская водка. Но переводчики еще приносили и  джин «Бифитер». Для Африки полезный напиток, т.к. содержит хинин, первое средство против малярии, поэтому его пили португальцы и носили его во фляжках. Впоследствии эти знания очень пригодились в Луанде.

 Кубинская разведка доносила, что в Лубанго полно юаровских лазутчиков, поэтому во избежание провокаций нам запрещено было покидать территорию миссии. Но мы были молоды, жизнерадостны, отчаянны, и сидеть в четырех стенах было для нас сущим наказанием. Понимая это, наш старший военный советник полковник Виктор Гаркавка, время от времени, устраивал нам «разрядки» в виде экскурсий с целью знакомства нас  с укладом жизни, традициями и бытом ангольцев, среди которых мы находились. Я безмерно благодарна нашему старшему за эти маленькие радости в нашей нелегкой военной жизни. Я расскажу о двух из них.

 Первая поездка состоялась в этнографический музей. Анголец-экскурсовод рассказывал  о быте, традициях, верованиях и ремеслах местных племен на макете ангольской деревни, состоящей из 12 кимб, расположенных по кругу и с одной большой в центре. Кимба – сооружение из тростниковых кольев и пальмовых листьев. Кимбы поменьше это жилище женщин, а  большая это жилье Повелителя и Господина- мужа всей этой компании. На мой вопрос о том, что  если к примеру 12 жена не захочет жить с Господином, то как решается проблема, экскурсовод объясняет: «Она сообщает об этом 11 жене, та 10 и т.д. пока не дойдет до 1ой. Самая старшая жена сообщает Господину и тот договаривается с Господином из соседней деревни об обмене женами».Вот такой коммунизм. Наши мужчины хохочут и говорят, что если плохо будем себя вести, то поменяют нас на анголанок. Мы дружно приходим к выводу, что это человечнее чем у нас в Средней Азии. Рассматриваем шикарную коллекцию изделий из красного дерева(маски в основном), из крокодиловой кожи и т.д. Экскурсовод обстоятельно рассказывает о значении и назначении  каждого  экспоната. Видно, что ангольцы очень любят свою историю.

 Вторая экскурсия была у нас на водопады. Погрузившись в автобус, под усиленной охраной кубинцев, привезли нас к маленькому водохранилищу. Верхняя часть наполняется водой из реки, дальше водосброс и река, расширяясь, течет дальше. Наши джентльмены предложили прокатиться женщинам на лодке. Выделили анголанина ,и мы отправились. Плаваем и вдруг чувствуем, что тащит нас к водосбросу. А это наш лодочник бросил весла. Мы конечно малость струхнули, но вида не показываем. Мужчины забеспокоились, и, чтобы поднять им настроение ,кричим «бросайте веревки- будете бурлаков на Волге изображать.»Наш лодочник, ослепительно улыбаясь, сидит и весла брать не желает . А лодку подтащило уже достаточно близко к водопаду. Женщины начали предлагать апельсины, тот мотает головой, сигареты местного производства, опять мотает головой, и тогда жена одного специалиста со словами «вот вымогатель» выкладывает целый блок пачек жевательной резинки «апельсин» из очередной партии товаров, которые поставляла нам фирма «Совэспано» через «Внешпосылторг».Перед таким подарком наш лодочник не устоял .Он конечно не собирался нас топить, но такие уж у них шутки… На обратном пути проезжаем кактусовую рощу. Деревья стоят близко друг от друга, иглы толщиной с проволоку. Компания ангольской молодежи веселится на пикнике. Чернокожие  улыбчивые  девчонки  моют рис под струйкой воды, а будущие «Адамы» гоняются друг за другом между кактусами. Увидев нас, машут руками и кричат «совьетико ассесоре». И столько было искренней радости, улыбок, неподдельной доброжелательности в приветствиях этих детей, что наши  женщины  выложили им оставшиеся запасы: апельсины, конфеты, сок, хлеб…

 Однажды, вернувшись из очередной тяжелой командировки, Игорь шел, давясь рыданиями. Я выбежала навстречу, и он вымолвил: «мама». Пришла телеграмма о смерти свекрови. На следующий день кубинским самолетом мы улетели в Луанду, а через неделю в Москву. Мы летели в отпуск, но пребывание в Лубанго для нас закончилось.