Вспомнить все! Тема марта 2009: "Мы ехали и вот приехали или здравствуй,... Вадим Сагачко

За основу этих воспоминаний были взяты мои письма домой, поэтому получилось немного в мягких, романтических тонах. Ведь в письмах домой мы писали, что у нас все в порядке, что живем  и работаем мы в африканском  бананово-лимонном раю в полной безопасности. А если где-то здесь в Анголе и стреляют, то это очень далеко от нас. Переписывать полностью не стал, только добавил кое-где факты из нашей реальной жизни.

ЧАСТЬ 1

Полет в Анголу

Вообще-то за границей бывать раньше мне приходилось. В детстве один год по месту службы отца в Венгрии. Пять лет прослужил в ГДР. На два месяца командировка в Афганистан. Но это все в составе советских воинских частей. Причем, Венгрия и ГДР – это Европа, Афганистан – Азия. А тут в Африку! Хотя, впрочем, никаких эмоций по этому поводу я тогда не испытывал. Просто очередной перевод к очередному месту службы. Дело для офицера обычное.

Наступил день отъезда – вторник 9 августа 1988 года. В своей группе военнослужащих, убывающих в Анголу, я был назначен старшим. Поэтому весь день в напряжении. Весь день в движении от одного объекта к другому. Сначала в «Десятку» – оформлять документы. Затем в кассы Аэрофлота на Фрунзенской набережной – выкупать билеты на всю группу. Снова в «Десятку». Потом на квартиру, где остановился – забрать вещи. И, наконец, в аэропорт.

Впервые в Шереметьево-2. Раньше видел только на киноэкране. Аэропорт впечатляет. Вся группа в сборе. Все приехали вовремя. В нашей группе 9 человек: двое связистов, моряк, десантник, остальные – мотострелки. К сожалению, сейчас помню фамилии только семи из них: подполковники Небрат и Савельев – связисты – направлялись советниками начальников связи округов; капитан 3 ранга Варфоломеев Сергей – моряк – направлялся специалистом на военно-морскую базу в Луанде; майор Гриценко – мотострелок – направлялся специалистом в учебный центр по подготовке бойцов СВАПО; подполковник Гапонов – десантник – советником командира бригады; подполковник Бачурин Владимир – мотострелок –советником командира бригады; и подполковник Шевцов – кажется, РТВ.

Мечемся по аэровокзалу, выясняя, что нам делать, и как нам быть. Ведь, собственно говоря, впервые через границу с «западным миром».

Таможенный контроль. Удивительно быстро прошли таможню. Я-то думал, что нас начнут потрошить, как на Брестской таможне. А тут еще два офицера из управления передали посылки своим друзьям в Анголу. Но наши вещи пропустили через «телевизор» и отправили нас дальше, не обратив ни на что пристального внимания. Оказывается, надо было тащить все, невзирая на вес.

Плохо, когда нет хорошего консультанта. На регистрации применил свой старый прием «рокировка», большую сумку в 18 кг взял, как ручную кладь, в салон. Остального груза оказалось всего 43 кг, да еще с чужой коробкой (попросил один отпускник). А вот в отпуск или из отпуска можно везти только 20 кг.

Затем медицинский контроль. Я долго ковырялся в дипломате, разыскивая среди бумаг свой медицинский сертификат. Нас не предупредили, что на границе их будут проверять. А, может быть, и говорили, но в самом начале, а я не обратил внимания. Наконец нашел. Проверили отметки о сделанных прививках для стран с жарким климатом.

Проход, в котором исчезали все пассажиры, оказался проходом за «железный занавес». Это был пограничный паспортный контроль. Пограничник сверил фотографию на паспорте с натурой, отдал паспорт и пропустил дальше.

Мы оказались уже за границей у себя на родине – назад дороги нет, не пропустят. В этом зале были валютные кафе и магазины – глаза разбегаются. Яркий интершоповский набор товаров. Надо будет во время отпуска воспользоваться магазином, а пока долларов нет.

Быстро прошли в зал ожидания, ведь скоро посадка. В зале ожидания разговорился с семейной парой, познакомился, семья Смирновых – нефтяники. Возвращаются из отпуска, ищут новые месторождения нефти на севере страны, живут в Луанде. Рассказали мне нюансы ангольской жизни советских людей. Для них война это что-то смутное и где-то далеко.

  Объявили посадку. Короткий алюминиевый коридор метров в десять и мы в самолете. Это был рейсовый самолет «Аэрофлота», Ил-62М.

Оказался с новыми знакомыми через проход. Рядом со мной сидят два наших военных специалиста по подготовке партизан АНК и СВАПО. Возвращаются из отпуска. Познакомились, выпили за знакомство. Они запаслись спиртным в валютном магазине в аэропорту. Во время полета немножко ввели в курс дела. Вот они то мне и рассказали о реальной обстановке в стране. Конечно же, взгляды на жизнь в стране у тех, кто живет в мирной столице, и у тех, кто живет в провинции, в боевой обстановке, отличаются. Они смотрят на жизнь под разными углами. Но в целом обстановка такая, как я и ожидал: гражданская война, голод, разруха и черный рынок.

Через два часа приземлились в Симферополе. Заменили экипаж, начали заправлять самолет дополнительным топливом. Всех пассажиров разместили на расположенной возле летного поля площадке, огороженной сеткой, размером 25 на 50 метров. Правда, с одной стороны к площадке примыкало какое-то двухэтажное строение, больше похожее на строительную времянку, с надписью «Симферополь» на крыше. В нем никого не было, все помещения были закрыты, за исключением кабинки туалета сбоку, на одно посадочное место. Конечно, немного фантазии и можно представить, что мы находимся в международном аэропорту. Оказалось, оно так и было, просто его не успели еще построить к нашему прилету.

Только  взлетели, как Аэрофлот угостил нас бокалом  прекрасного крымского Каберне и начал кормить. Во время всего полета нас два раза кормили, два раза поили кофе (чаем) и бесчисленное количество раз угощали минеральной водой. Взятые с собой в дорогу бутерброды я обнаружил в своей сумке только к исходу следующих суток. В перерывах между приемами пищи народ спал. Удивило то, что во время полета в самолете разрешалось курить. Первый салон был отведен для некурящих пассажиров, а второй – для курящих. Так мы и «влетели» в 10-е августа 1988 года.

Первые впечатления.

Полет продолжается. Внизу Африка. Другой временной пояс, разница на 3 часа. За иллюминаторами темно. Под нами сплошная облачность. Этим рейсом летят африканцы, моряки советского рыболовного флота, гражданские и военные специалисты, работавшие в Анголе. Большинство спит. Некоторые в пол голоса о чем-то  беседуют друг с другом.

Когда в очередной раз я проснулся, за иллюминатором было уже светло. В разрывах облаков видна желтая земля – пустыня. Интересно, где мы летим, какой маршрут, и что это за пустыня?

В 9.00 (по Москве) нас проинформировали, что мы пересекли экватор. Вскоре самолет пошел на снижение. В иллюминаторы уже видны чахлые запыленные пальмы, какие-то лачуги и красная земля. Какого-то неестественного красно-оранжевого цвета, как битый кирпич. У нас такой земли не бывает. Пригороды Луанды, которые я видел из иллюминатора и потом по дороге в нашу военную миссию, поразили меня схожестью с пригородами Баку и других азербайджанских городов. Такие же хибары и мусор.

В 10.15 приземлились. Здесь разница во времени три часа. Территория аэродрома ограждена колючей проволокой. Вдоль полосы огневые позиции зенитных орудий,  за проволокой остовы самолетов и ржавые остовы автомобилей всех типов и времен.

На аэродроме с одной стороны были гражданские самолеты. Это и Боинги ангольской авиакомпании «ТАГ» с эмблемой на хвост в виде головы длиннорогого козла, и самолеты еще каких-то иностранных государств. По другую сторону ровненькими рядами выстроились транспортные Ил-76 и Ан-12 с флагом СССР на хвосте и надписью «Аэрофлот» на фюзеляже. Рядом с ними – вертолет с такой же надписью «Аэрофлот». Но что-то в нем есть необычное для «Аэрофлота». Ну конечно! Он зеленой военной окраски, на нем  подвешены блоки с НУРСами, и торчат стволы пулеметов. Чуть дальше, у ангаров стояли пятнистые (камуфлированные) Ан-26 с национальным флагом Анголы на хвосте, но соседи по перелету сказали мне, что это кубинские.

 Затем была душная, влажная, густая волна воздуха, которая встретила нас, когда открылись двери самолета. Как будто в парилку вошли. И вот мы на ангольской земле. Грязный бетон аэродрома, обшарпанное здание аэропорта с большими буквами “4 DE FEVEREIRO” наверху. На крыше аэропорта два человека с винтовками, блеснул «зайчик» от оптики. Но они не прячутся, значит, они со службы безопасности или охраны.

На аэродроме всюду черные люди, что очень непривычно для нашего глаза. Вот на большой скорости по взлетной полосе несется электрокар, тянущий тележки с багажом с какого-то рейса. Может быть, с нашего. Из-за большой скорости и тряски из тележек на взлетную полосу один за другим вываливаются чемоданы. Негр, не замечая этого, уезжает. Уже только возле здания аэропорта его останавливает военный патруль, заставляет вернуться и подобрать чемоданы. Кому-то крупно повезло, и он сегодня увидит свой багаж.

От самолета мы шли пешком. Вошли в здание, прошли через паспортный контроль – точно так же как и у нас. Нас встречал переводчик с военной миссии. Он был в повседневной форме Ангольской армии, но без знаков различия. Кстати, носить воинские знаки различия нам не разрешали, поэтому зачастую кубинские солдаты думали, что мы тоже рядовые солдаты – резервисты.

Некоторое время мы еще ждали, пока из самолета выгрузят наш багаж. Мои коробки на ленте транспортера появились в числе первых, а вот чемодан – самым последним. Когда я взял его, то внутри у меня похолодело – он был легким, совсем пустым. А ведь в чемоданах у нас было все для автономной жизни в Африке в течение полугода: от иголки с ниткой и сухого пайка на трое суток до боевого устава и наставления по службе штабов. А соседи по самолету в полете нас просветили про случаи воровства в аэропорту Луанды. Ну, думаю, вот она, реальная действительность загнивающего мира! Грабанули! Я посмотрел на бирку, а на ней не мой номер. Замки закрыты. Я своим ключом открыл чемодан. В нем лежали только чьи-то грязные носки и несвежий матросский тельник – больше ничего не было. Тут я сообразил – чемодан-двойник. С нами в самолете летела группа моряков рыболовецкого флота из Калининграда для замены экипажей на траулерах, которые работали в Анголе вахтовым методом. В московском дьюти-фри они затарились водкой «Смирнов» и весь полет не просыхали. Я пробежался по залу – моего чемодана нет. Основная масса пассажиров уже прошла таможенный досмотр и ушла.

Я выбежал на привокзальную площадь очень вовремя. Мой чемодан уже залезал в автобус. Чемоданы были как близнецы-братья. Не проспавшийся моряк с рыболовецкого сейнера, прихвативший мой чемодан, был настолько пьян, что не мог понять, чего я от него хочу. Пришлось силой вырвать у него свой чемодан и сунуть ему в руку его. Его пьяный заплетающимся языком ответ на мои претензии был «железобетонным»: «Какая мне разница, тяжелый у меня чемодан или не тяжелый, моя на нем бирка или не моя…»

Вспотевший, взмокревший и злой я вернулся в зал. Забрал свои коробки и сумку, проволок свои вещи мимо местного таможенника, не став ему ничего предъявлять, и присоединился к своей группе. Долгое время мы ждали, когда за нами приедут. Все уже давно разъехались. Как-то не ощущалось, что я в Африке, только все люди черные.

Наконец-то подъехал наш автобус – советский желтенький ПАЗик. Мы загрузились и поехали в Советскую военную миссию в Луанде. Ехали по Луанде и с интересом рассматривали город. Город отдаленно похож на Баку. Поразила страшная нищета окраин, отходы и мусор на улицах. Всюду мусор, мусор и еще раз мусор. Мусор выбрасывается из окон прямо на улицу, и никто его не убирает. Могу представить, какое зловоние будет летом. Не удивительно, что здесь часто вспыхивают эпидемии.

Взрослое население в основной своей массе одето бедно. Людей, похожих на тех, что летели с нами в самолете, не видно. Очень много военных в пятнистой камуфлированной форме.

Множество машин всевозможных марок, снующих по улицам, казалось бы, без всяких правил. Возможно, именно поэтому большая их часть битые, мятые, без фар, с разбитыми стеклами и ржавые.

Но вот мы подъехали к нашей миссии. Нас высадили на улице у забора. У ворот стояла группа наших соотечественников – несколько женщин и мужчин. Женщины в летних платьях, а мужчины в повседневной военной форме ангольской армии без знаков различия. Они с интересом смотрели на нас. Затем они погрузились в наш автобус, и он сразу же  куда-то уехал. Двое военных из этой группы подошли к нам – кадровик и комендант.

Ворота в миссию охранял солдат с автоматом, в полевой камуфлированной форме. Не негр – белый, но явно не наш. Переводчик объяснил, что миссию охраняет взвод кубинцев. На территорию миссии нас провели через калитку. Сначала привели в отдел кадров – там мы сдали свои загранпаспорта. Нам сказали, что они должны храниться в посольстве, а нам взамен выдадут временные удостоверения – «сертификаду». Но никаких «сертификаду» нам не выдали и не собирались выдавать. Все два года я и мои товарищи были в Анголе без каких либо документов удостоверяющих личности и свидетельствующих о законности нашего пребывания в стране.

Только на второй год службы в Анголе, уже работая в Управлении боевой подготовки Южного фронта, через знакомого в аппарате ГВС в Луанде я получил от Генштаба ФАПЛА «сертификаду» на управление автомобилем. Это был единственный документ, в котором было написано, что я «ассесор совьетико».

Затем комендант повел нас по своим владениям. Комендант – старший прапорщик из Белоруссии – по штату числился где-то в боевой бригаде. Очень доброжелательный и компанейский человек. Показал наши места в коттеджах, где мы будем размещаться, и свою кладовку, где мы сможем оставить чемоданы. Потом он познакомил нас с территорией миссии. Штаб, клуб, склад, парк, генеральская сауна, столовая, магазин. Это всё тринадцать лет назад было профилакторием для португальских военных летчиков. С улицы ажурная решетка, по краям двое ворот, а в середине калитка. В глубину ведет аллея метров 150-200. По обе стороны аллеи коттеджи – четыре двухэтажных, два одноэтажных, небольшой двухэтажный клуб, еще два одноэтажных коттеджа, столовая. Вокруг этого всего, от ворот к воротам по периметру – дорога. Везде асфальт, бетон, зелень. Все это ограждено высоким сетчатым забором.  Миссия стоит на возвышенности. С тыльной стороны небольшой обрыв и полого спускающийся в сторону океана пустырь, поросший кустарником. У ворот и обрыва кубинские часовые. Нас поставили на довольствие. Уже начали высчитывать за питание по 2,5 доллара (через пару месяцев стоимость питания в этой столовой поднимут до 5 долларов) в день из еще не заработанных денег. Тогда курс доллара был уже где-то около трех рублей, но за него в «Березке» можно было многое чего купить. Мы сходили в столовую, пообедали. Просторно, уютно – как в хорошем ресторане.  

Во второй половине дня нас повели на склад, где нам подобрали и выдали местную  военную форму – полевую: пятнистый камуфляж, такую же кепи, две темно-зеленые майки (футболки) с коротким рукавом, брезентовый широкий ремень с заклепками и ботинки с высокими берцами; и повседневную: легкие темно-зеленые брюки из хлопчатобумажной плащевки, синий с пряжкой брезентовый брючный ремень, две оливковые и две бежевые рубашки из тонкой ткани с коротким рукавом, накладными карманами и погончиками. Полевая  фапловская форма шилась в Луанде из кубинского материала, поступала с Кубы и закупалась в Индии, Вьетнаме и Южной Корее. Определить ее происхождение можно было по биркам “Angola”, “Cuba”, “Made in India” или “Made in Korea” на воротниках рубашек (курток). Их единственное отличие в том, что форма из Индии была более плотная и чисто хлопковая. А кубинская и корейская были с добавлением большого количества полиэстера. Окрас у кубинской формы имел более яркие коричневый и зеленый цвета. А размер и форма пятен на ткани – одинаковые.  Мне тогда выдали камуфлированную полевую форму, сшитую в Индии. В дальнейшем полевой формой меня снабжали  братья-кубинцы.

Вывод, к которому я пришел к концу дня сводился к тому, что Африка вовсе не такая, какой я ее себе представлял. И что здесь нас не особенно ждали. Встретили, как проезжающих мимо посторонних людей. Может быть это потому, что все начальство в командировках в провинциях…

Зато вечером в клубе миссии каждый день крутили русские фильмы. Не очень свежие, но и не «Чапаев». В тот день показывали «Сладкую женщину».

ЧАСТЬ 2

Жизнь в Луанде

Территорию  миссии охранял кубинский караул. Распорядок дня, как в советской воинской части – утром политинформация, построение, развод, вечером в клубе кинофильм.

На следующий день, в 10 часов утра начались занятия с вновь прибывшими офицерами, то есть с нами. Инструктаж на тему, что нам делать, как нам делать, наши обязанности и т.д. Самые интересные и полезные занятия провели Финансист и Доктор.

Финансист рассказывал о том, в каких суммах и каким образом, нам будет начисляться оклад. Честно говоря, тогда я в этой финансовой схеме ничего не понял. Начисляют в инвалютных рублях, затем их переводят в доллары по постоянному коэффициенту. Потом высчитывают в долларах партвзносы, газеты, кино, питание в столовой, продукты из магазина, покупки в кооперативе. Остаток в долларах снова переводят в инвалютные рубли, но уже по текущему долларовому курсу. А курс-то все время падает. В итоге на наших счетах остается только половина от зарплаты.

Доктор же долго и упорно убеждал нас, что все надо мыть, кипятить, не пить и не есть сырое, зубы чистить с кипяченой водой, мыть руки с мылом после каждого прикосновения к кому либо, опасаться комаров и т.д.

Как советовали врачи в Москве, для борьбы с малярией я запасся Делагилом. Здесь о Делагиле говорят разное. И что его надо пить постоянно, и что кубинцы только им и лечатся, и что он сильно разрушает печень. Не знаю, что и делать, ведь моя печень после перенесенной болезни Боткина чувствительная. Наверное, все-таки начну я эти таблетки глотать, пока не заболел.

После занятий я передал полковнику Завгороднему и полковнику Косякову посылки от друзей. Познакомились. Оказалось, что Косяков – родной брат моего товарища по службе в ГСВГ Саши Косякова. Здесь же встретил Олега Кручака – однокашника по Бакинскому училищу – он в аппарате ГВС работает. Вот уж воистину – мир тесен.

С веранды за столовой открывается великолепный вид на океан и прилегающие к нему районы. Панораму немного портит стройплощадка с подъемными кранами, горами песка и брошенными бульдозерами. Это строящийся памятник-мавзолей первому президенту Республики товарищу Агоштиньо Нето. Правда, стройка почему-то заморожена.

Встали на довольствие в магазине при миссии. Цены в долларах, дают в кредит с будущим удержанием соответствующих сумм с наших счетов. Говорят, что цены здесь высокие – все дороже, чем в городе. Продавщицы настойчиво предлагают что-нибудь купить. Купил и впервые попробовал тоник. Старожилы говорят, что это первое средство от малярии, особенно, с джином.

Надо было брать с собой все, что рекомендовали в Союзе – уже начинают возникать маленькие затруднения. Еще в Москве, узнав, что я еду в боевую бригаду и буду находиться с ней в лесу, я выложил из чемоданов все, что, по моему мнению, в лесу пригодиться не могло: и легкие военные полуботинки, и кипятильник, и дорожный утюг, и фотоаппарат и т.д. Теперь я об этом жалею, так как здесь и электричество есть, и в солдатских ботинках с берцами в здешнем климате жарковато.

В пятницу с утра снова занятия. Два часа выступал ГВС генерал-лейтенант Гусев Петр Иванович. Вводил в военно-политическую обстановку. После занятий там же в клубе нас ему представили, он поинтересовался у каждого, кто откуда и с какой должности прибыл. Затем состоялось «распределение». Накануне кадровики определили меня в 3-й военный округ, в 3-ю пехотную бригаду в Казомбо. Встретил я здесь даже заменяемого оттуда офицера. Он ввел меня в курс дела. Бригада попала в окружение, где-то на  юго-востоке провинции, и поэтому, возможно, несколько месяцев мне придется пожить при миссии Штаба фронта в столице провинции городе Луэна.

Но на «распределении» ГВС сообщил, что там уже кто-то есть, кого-то перевели туда с другой бригады. А меня он переназначил в 6-й военный округ, в 10-ю пехотную бригаду. Это на юге. ГВС сказал, что в этой бригаде до меня наших советников не было. И Министр обороны Анголы попросил его срочно направить туда советников. Бригада находится в районе Куито-Куанавале, провинция Квандо Кубанго. Центр провинции – городишко Менонге.

Косяков говорит, что это гораздо хуже. Это самая горячая точка – Южный фронт. Здесь такой же «слоеный пирог», как и в Афганистане. В 3-4 населенных пунктах правительственная власть, а вся остальная территория провинции, примерно ее половина, под контролем УНИТА.

В субботу 13 августа утром проводили Гапонова и Гриценко. Они улетели в 5-й военный округ. Потом Савельева – на Северный фронт. Они убыли к местам службы первыми из моей группы, если не считать Сереги Варфоломеева, которого флотские забрали сразу же в день прилета. Занятий сегодня нет, рейса на Менонге пока тоже нет. Ходим вместе с назначенным в мой же 6-й округ связистом подполковником Небратом по территории миссии и маемся от безделья. Пинаем воздух ногами. Делать нечего. Невыносимо нудно и скучно. Экзотическая флора на территории миссии сразу не бросается в глаза, такая же чахло-зеленая, как у нас. У входа какие-то чахлые пальмы с цементными стволами, одно большое дерево в три обхвата, кусты и деревья олеандра, и еще какие-то местные деревья. В этом полушарии сейчас зима. Подполковник Небрат родом с украинской деревни, ему уже 45, а по закону это предельный возраст, и его служба в армии идёт к завершению. В какой-то момент он увидел на асфальте несколько листьев фикуса и стал искать среди росших на аллее кустов знакомое ему маленькое деревце, которое растет в небольшом ящике в доме его матери на Украине. Фикуса нигде не было. Но откуда-то листья должны были упасть? Мы подняли головы. Увиденное нами громадное в три обхвата дерево и оказалось фикусом. Небрат так был поражен размерами этого фикуса, что его заклинило – он в течение часа не мог прийти в себя от изумления и без конца повторял одну и ту же фразу: «Это надо же!».

 Как и в Союзе, в миссии в субботу парко-хозяйственный день. Проводится строевой смотр автомашин миссии. После его окончания Небрат ушел со своими коллегами-связистами, а я поехал смотреть город. Олег Кручак повез меня на своей служебной машине показывать столицу. Передвижение по Луанде пешком советским военнослужащим категорически запрещено.

 У португальцев этот город назывался жемчужиной Африки. Здесь встречаются красивые дома, но все они в запущенном состоянии. Очень красивые решетки на окнах первых этажей домов. Кое-где даже мозаичные тротуары. Португальцы любили и всячески украшали столицу своей колонии. Некоторые улицы убираются лучше, но в основном грязь и горы мусора повсюду, даже на набережной. Грязь, убогость и бедность поражают. Вот идет местная женщина, ребенок у нее за спиной привязанный платком, а на голове, не придерживая, она несет большой деревянный ящик. Правда некоторые местные девушки ходят и в джинсах.

Очень мне понравился посольский район. Красивые виллы под пальмами и чисто-чисто. Район охраняется полицией и армией.

Заехали в гости к Сергею Варфоломееву из нашей группы. Сразу же по прибытии Сергей  был направлен на местную военно-морскую базу и даже успел получить квартиру. Он приходил к нам в миссию. Надо же теперь и нам посмотреть на местные бытовые условия – какая-никакая, а все-таки заграница.

Но то, что я увидел, меня ужаснуло. Двенадцатиэтажное здание в начале набережной. Внизу большой холл с мраморным полом и мраморными же колоннами, но витринные стекла все давно разбиты. Квартира на четвертом или пятом этаже. Лифта нет. Сверху по мраморным ступенькам лестницы льется вода. На лестнице перил нет. Шахта, где раньше был лифт, завалена гниющими отходами. По лестнице мимо меня, разбрызгивая воду, снуют дети, что-то у меня просят. Добираюсь до нужного этажа. В коридоре немного мусора, но, по сравнению с другими местами, его даже можно назвать чистым. Двери нескольких квартир открыты. В одной успеваю разглядеть много черных детей, в другой на полу жгут костер из остатков паркета – варят пищу. Наконец-то квартира «А». Тонкая дверь выломана, и мой знакомый чем-то подпер ее с другой стороны. Пока в квартире никто не жил, соседи, очевидно, завладели каким-то имуществом.

В свое время кто-то из наших руководителей отказался от вилл бежавших португальских колонизаторов, предоставленных местной стороной для расселения наших советников и специалистов. Мол, мы, коммунисты, не должны жить как колонизаторы. Мы приехали помогать и должны жить вместе с братским народом. Но ведь не в таких же условиях! Впечатления – слов не хватает, одни междометия.

Вечером кино. Автобус привозит, а потом развозит семьи СВС по местам их компактного проживания. Все здесь непривычно. Непривычны накомарники-балдахины – мне выдали легкую нейлоновую сетку, а другим достались тяжелые и плотные из крашенной обыкновенной марли. Непривычны местные комары, летящие от света в темноту. Непривычны громадные летающие тараканы и ползающие по потолку ящерицы-гекконы.

По воскресеньям наши самолеты здесь почему-то не летают. Зато нам устроили  поездку на океан. В восемь утра мы позавтракали и уже через полчаса стали садиться в автобус. Все тот же желтый ПАЗик – он и должен был отвезти нас на пляж.

Только сначала мы заехали на аэродром к кубинцам. Старший автобуса должен был им что-то передать на командный пункт. Рядом с аэропортом у кубинцев целый военный городок. Говорят, что и немцы из ГДР здесь тоже работают.

Пока старший автобуса ходил в штаб к кубинцам, я вышел из автобуса посмотреть на окружающую обстановку. Невдалеке стоял представительский Мерседес с дипломатическими номерами. Двигатель машины работал,  водитель, мужчина европейского типа сидел внутри. Из-под машины растекалась лужа воды. Я присел и заглянул под машину. Снизу из двигателя тоненькой струйкой текла вода. Ну, думаю, все, накрылась буржуйская машина, прокладка головки блока прогорела. В моей практике был даже случай, когда вода в подобной ситуации через выхлопную трубу пошла. Постучал в стекло водителю и на английском и немецком языках, указывая на двигатель, сказал ему про воду. На что он с сильным акцентом, но по-русски, ответил мне: «Это не опасно! Это кондиционер работает!». Откуда я мог знать, ведь на советские машины кондиционеры не ставились.

 Затем мы поехали на пляж. Конечно же, первые впечатления незабываемы. Улицы Луанды, величественная крепость и коса, отделяющая бухту от океана. Сначала рыбацкие домики бакинского типа (саманно-квадратные) справа, а слева лодки и сети. Затем какой-то рыбный базарчик, где полно народу и развешаны громадные рыбины. Слева ряд пальм, песок, океан, волнорезы. Справа пальмовая рощица до 100-150 метров шириной, бухта, корабли.

Почти в конце мыса, у какого-то разбитого прибрежного ресторанчика наша купальная зона. Купание организовано по русскому военному образцу. Под пальмой за раскладным столиком расположился врач с санитарной сумкой и «дежурный по пляжу» с автоматом и красной повязкой. Говорят, что перед приездом наших дежурный проверяет пляж на наличие мин. Только потом на пляж допускается народ. Якобы имели место случаи, когда люди подрывались. Кроме того, якобы были случаи нападения акул на людей прямо у берега. Только я что-то сильно сомневаюсь в этом. Очевидно, старожилы решили просто подшутить над новичками и посмотреть на нашу реакцию.

 Но этот «прикол» все-таки достиг своей цели. Двое вновь прибывших приняли это за чистую монету. Они расположились у столика дежурного, с опаской оглядывали траву на обочинах и кустарник, и никуда не отходили. К океану купаться они шли только по уже проложенному другими следу.

В этом конце пляжа только наши, советские. Вот из воды вышел бородатый мужчина в ластах, маске и с ружьем для подводной охоты. Говорят, что это мичман с военно-морской базы. На гарпуне его ружья извивается подстреленная им небольшая метровая мурена. Вот это да! Оказывается, здесь даже такие твари водятся! Это даже посерьезнее акул и мин будет. Ее ядовитый укус парализует человека мгновенно. Народ сразу сбежался смотреть.

Я попросил у одного нашего товарища маску и ласты понырять. Впечатление от подводной прогулки бесподобное. Большие косяки мелкой рыбешки снуют у берега. Рыб там тысячи. Подныриваешь снизу и оказываешься внутри серебристого облака. Они крутятся вокруг меня, но к себе ближе метра не подпускают. У громадных глыб волнореза степенно плавает какая-то крупная рыба. Когда еще доведется искупаться в океане? Наверное, через год, когда в отпуск поеду. Можно только позавидовать тем, кто будет служить здесь, у океана.

В двенадцать начинают подъезжать машины с дипломатическими номерами – из них выходят белые люди, а так же прилично одетые негры. Мы уезжаем.

Назад в миссию  я приехал на Волге полковника Косякова. Вымылся под самодельным душем в автопарке, заодно и постирался. Влажность в этих краях большая, воздух какой-то густой и липкий. Одежда пропитывается потом мгновенно.

Написал первое письмо домой. Потом было кино. Начал складывал чемодан – завтра в дорогу, к себе в провинцию. Но отключили свет. Здесь электричество подают порциями.

Отлет в Менонге

Наступил понедельник, мы должны улетать в Менонге. Подъем в шесть. Упаковались. Вынесли вещи к воротам. Позавтракали. Нас четыре человека: я, связист подполковник Небрат, назначенный в 36-ю пехотную бригаду подполковник Кальянов и кто-то из переводчиков. Все готовы к выезду в аэропорт, но нет транспорта. Вместо автобуса подали Газ-66. Мы загрузились и поехали. Заехали на территорию аэропорта через задние ворота. Везде часовые. Проехали прямо на летное поле. Наш борт уже ревет двигателями. Ил-76 ВТА, но с надписью «Аэрофлот». Самолет загружен полностью, мест для нас уже нет. Я отправился разбираться с руководителем полетов. Предлагает лететь или в 12.00 с боеприпасами, если место будет, или только завтра. Решили лететь завтра, так будет вернее.

В Ан-12 грузят какие-то бочки и боеприпасы. В соседний Ил грузится рота кубинцев. Летят стоя, как в кузове грузовика. Смех, шутки. Еще одна рота кубинцев ждет посадки у другого самолета. У кубинцев все оружие наше.

Нам возвращаться в миссию. Но старшему нашей машины, оказывается, необходимо заехать в какую-то контору за местными электриками. Поэтому мы возвращались другой дорогой, через кварталы трущоб. Эта поездка запомнилась мне на всю жизнь. Лачуги из глины, досок, фанеры, жести, картона и прочего «строительного» материала налеплены вплотную друг к другу. Но при этом сохраняется какое-то подобие улиц. Горы мусора и гниющих отходов у каждой калитки. Канализационные отходы с каждого двора по канавке вытекают на улицу, и, соединившись в общий поток, льются дальше вдоль дороги. Вонь, смрад – страшное зловоние. Люди без стеснения справляют нужду прямо посреди улицы. Дети оборванные, с болячками ползают в этой грязи и пыли. Возле некоторых домишек видны груды металлического хлама, которые когда-то назывались автомобилями. Слов нет. Дико! Ужас! Думаю, с нашей природной российской жалостью нам здесь придется очень трудно.

Забрали негров-электриков. Приехали в миссию. Снова стали на довольствие. Снова заняли свои места в общежитии. Пошел в магазин, набрал в кредит немного продуктов и тоника. Но неожиданно прибежал комендант. Срочно на выезд. Снова летим. В 12.00 в нашем направлении летит самолет ГВС с новым экипажем. На днях из Союза прибыл новый экипаж самолета Ан-26 Главного военного советника. Они производят облет машины и изучают маршруты.

Быстро собрались и снова в путь. Приехали в аэропорт, нашли самолет Ан-26 «Аэрофлот». Разгрузили вещи. Экипажа еще нет, самолет закрыт. Сидим и наблюдаем за суетой на аэродроме. В ряд стоят с десяток наших самолетов Ил-76 и Ан-12. Грузят бочки с горючим, грузят продукты, грузятся кубинские подразделения. Чуть поодаль стоит толпа гражданского негритянского населения, желающая куда-то улететь.

У ангаров стоят пассажирские Боинги и камуфлированные кубинские транспортники. На поле несколько вертолетов Ми-8МТ с опознавательными знаками ВВС Анголы. Один наш вертолет, тот самый зеленый, с надписью «Аэрофлот» и НУРСами – оказывается, это вертолет ГВС. У ближайшего ангара стоят два немецких BO-105 и два американских АН-64. Они без опознавательных знаков, но кажется, местные, ангольские.

Подъехали летчики. Ба, да это знакомые ребята! Мы с ними встречались на занятиях в «Десятке». Они два или три дня были на занятиях с нашей группой. Экипаж приступили к проверке и уборке самолета. Половину воздушного судна занимает пассажирский салон «люкс», другую половину – изолированный грузовой отсек. Мы загрузили свои вещи, расселись. Мягкие кресла, стол, диван, журнальный столик. На стенке и столе карты Анголы. Лететь два часа – около тысячи километров

Взлетели. Самолет взял курс на юго-восток. Мы с интересом прильнули к иллюминаторам. Городские кварталы, окраина города и затем зеленая равнина, по которой разбросаны редкие деревья. Но, что это? Забор? Да! На каком-то удалении от города, Луанду окружает высокий сетчатый забор и то ли дорога, то ли контрольно-следовая полоса идет вдоль него. Но скоро весь этот пейзаж скрывается под облаками.

Пообедали в полете. Еду в дорогу взяли с собой из столовой – вареная курица, хлеб и вода «Нарзан» из магазина. После обеда полистали журналы и задремали.

Проснулись, когда самолет начал снижаться и заходить на посадку. Под крылом выжженная желтая степь с редким кустарником и деревьями. Какие-то глиняные крытые соломой строения, похожие на амбарчики или сарайчики, стоят кучками по 10-15 штук в 3-4 километрах друг от друга. Вот какой-то поселок в 30-40 домов (двухэтажных коттеджей), церковь, водонапорная башня, вдоль улиц растут деревья. Это, наверное, и есть центр провинции Квандо-Кубанго город Менонге. Название звучит красиво. И даже на карте есть. Приземлились. Командир экипажа двигатели не выключает. Мы быстро разгрузились, и самолет сразу же пошел на взлет.

В Менонге

Обшарпанное, с выбитыми стеклами здание аэропорта заселено военными. На самом верху артиллерийский наблюдательный пост. В укрытиях стоят наши истребители Миг-23 с ангольскими опознавательными знаками. Глаз сразу схватывает расставленные вокруг аэродрома зенитные орудия, танки и бронетранспортеры в окопах. Это кубинская бригада его охраняет. С Ил-76 сгружают бочки с горючим, с Ан-12 – продовольствие. Грузовые машины, которые стоят под погрузкой, бразильские.

Подъехали два Уазика. Нас встречают. Загрузили свои вещи, поехали. Воздух сухой, горячий, но не больше 25 градусов по Цельсию. Грунт песчаный, покрыт желтой сухой травой. Похоже на Сальские или Калмыцкие степи, только здесь по всему этому пространству разбросаны редкие деревья. Говорят, что местный климат, как на юге Украины, резко-континентальный.

Приехали в Советскую военную миссию. Пять двухэтажных коттеджей, столовая, штаб, маленький автопарк и своя баня с бассейном. Говорят, что эта миссия чуть ли не самая лучшая в стране. Электричество город дает с 18.00 до 23.00, а воду с 9.00 до 13.00. Но в миссии есть своя полевая дизель-электростанция. Конечно, за 13 лет дома без хорошего хозяина немного поизносились, но выглядят они гораздо лучше, чем дома в Луанде. Миссия обнесена забором из колючей проволоки. Охраняют ее ангольский и кубинский караулы. На углу в окопе стоит БРДМ.

После обеда с нами побеседовал старший группы военных советников в этом округе полковник Величко Александр Максимович и представил нас остальному коллективу. Коллектив советников здесь хороший, доброжелательный. Каждый считает своим долгом все объяснить новичкам, посвятить их во все тонкости местной жизни.

В миссии шесть женщин – жен офицеров, еще две или три женщины в отпуске в Союзе. Гражданских специалистов, ни советских, ни из других соцстран, в провинции нет.

Перед каждым домом в палисаднике огородик с зеленью. Деревья не наши – пальмы всякие, кактус без колючек, манго. А за миссией целая эвкалиптовая роща. Из живности по двору бегают два щенка, кошка, стая каких-то африканских уток, словно из зоопарка, курица с маленькими цыплятами, в загоне четыре черные волосатые свиньи, по дереву прыгает привязанная обезьянка.

Телевизоров здесь нет. До Луанды слишком далеко, а о ретрансляторах в воюющей стране говорить не приходиться. Зато есть кинопроектор, и каждый день крутят наше кино – всякую старую чепуху, все подряд, но ничего.

На следующий день с утра нас провезли по городку. Три улицы, церковь, река. Полгорода занято военными, но есть и гражданское население. В речке когда-то водились крокодилы, но последнего убили два года назад. Городок – зеленый оазис в этой степи. Кстати, высота этого района довольно приличная – 1300-1400 метров над уровнем моря.

Вернулись в миссию. Получили оружие. Оружие здесь со всего социалистического содружества. И советское, и венгерское, и гэдээровское, и болгарское, и чешское, и югославское. Автоматы в миссии были советские, болгарские и югославские. Мне досталась югославская модификация АК со стандартным заводским приспособлением для ночной стрельбы и насадкой для стрельбы винтовочными гранатами (их здесь называют «дилаграмами»). Потом, уже в бригаде я его модернизировал: убрал тяжелый буковый приклад и установил легкий складывающийся приклад от чехословацкого автомата. А ПМ я получил советский, хотя были и гэдээровские.

Вечером, с разрешения руководства в столовой был устроен маленький торжественный ужин по поводу нашего прибытия и вливания в коллектив. Согласно традиции мы выставили на стол  привезенные с собой из Союза водку, черный хлеб и селедку.

ЧАСТЬ 3.

О месте службы

В Союзе, в Управлении кадров штаба округа в командировку в Анголу меня оформляли на три года с семьей на должность советника начальника учебного центра, находящегося где-то возле Луанды. В «Десятке» уже перед отправкой мне сказали, что я еду советником командира боевой 3-й Пехотной бригады на восток страны, то же самое мне объявили и кадровики в Луанде. Но вернувшийся из Луэны ГВС генерал Гусев меня переназначил на Южный фронт, в район Куито-Куанавале, в 10-ю Пехотную бригаду.

10-я Пехотная бригада была переброшена из анклава Кабинда на юг, в провинцию Квандо-Кубанго, для охраны дороги, ведущей из центра провинции города Менонге в населенный пункт Куито-Куанавале.

Эту дорогу называли и «Дорогой смерти», и «Дорогой жизни». По ней шло все снабжение войсковой группировки в Куито-Куанавале. Раньше по этой дороге почти невозможно было проехать – постоянные засады, фугасы и мины. Обыкновенно транспортная колонна ФАПЛА выходила из Менонге и двигалась до Куито-Куанавале (всего 180 километров) почти две недели. Впереди медленно шли саперы, проверяя миноискателями и щупами дорогу, а сзади ползли груженые продовольствием, боеприпасами и имуществом машины. На удобном участке унитовцы устраивали засаду. Головную машину подрывали фугасом, а остальные расстреливали в упор из пулеметов, гранатометов и минометным огнем. Я насчитал на этой дороге около 360 единиц подбитой и сожженной техники – машин, бронетранспортеров, танков. До этого подобное я видел только на фотографиях и в кинохронике из Афганистана.

Моей бригаде была поручена охрана участка дороги протяженностью 53 километра, от реки Куатир до района Масека. Выглядело это так: вдоль дороги через каждые 3-5 километров были оборудованы взводные опорные пункты. В центральном опорном пункте находилось командование роты, тыловые подразделения, зенитчики и один пехотный взвод. Во взводном опорном пункте днем находилось человек десять, а остальные 15-20 человек находились на блокпостах – по 2-3 человека. Блокпост в тех условиях представлял собой обычные окопы с обеих сторон дороги, устроенные для ведения круговой обороны, с дополнительной защитой из бревен и мешков с песком. Над окопами для защиты от солнца и для маскировки сооружались навесы из тростника или листвы деревьев. Возле  взводных опорных пунктов дорога перегораживалась шлагбаумами. Блокпосты выставлялись на расстоянии зрительной и огневой связи – где-то в 200-300 метрах один от другого.  В ночное время личный состав с блокпостов снимался и сосредоточивался во взводном опорном пункте. Взводам были приданы саперы и инженерная разведка. Во взводном опорном пункте обязательно была 14,5-мм зенитная пулеметная установка ЗГУ-1 – крупнокалиберный пулемет Владимирова.

 В шесть часов утра, с наступлением рассвета, саперы выходили из опорных пунктов и шли навстречу друг другу, проверяя дорогу и обочины. Вместе с группой саперов шла очередная смена солдат на блокпосты. Они тщательно проверяли свои окопы и занимали их.

Кроме того, по обе стороны от дороги на расстоянии до километра у опушки леса, на тропах выставлялось боевое охранение в количестве трех-пяти человек. Каждую ночь они меняли месторасположение, передвигая свои позиции по фронту.

Дальше, на глубину до пяти километров от дороги высылались парные дозоры из разведроты. Разведчики патрулировали территорию вдоль дороги и, если обнаруживали следы унитовцев, сообщали об этом в бригаду.

Такой способ охраны давал хорошие результаты. Ночью унитовские группы в первую очередь наталкивались на боевое охранение и после короткого боя отходили. Когда унитовцы пытались выйти к дороге днем, они встречались с огнем с блокпостов. Тут же с ближайшего взводного опорного пункта на помощь выдвигалось усиление, и открывался огонь из крупнокалиберного пулемета.

На практике бригада держала оборону на фронте протяженностью 57 километров, что никакими уставами не предусмотрено. Позже, когда начался отвод кубинских войск, добавили еще 24 километра. Кроме того, в задачу бригады входило проведение частных операций в зоне своей ответственности. Зона ответственности бригады – это по 50 километров в каждую сторону от дороги, на север и на юг. На этой территории бригада проводила операции и рейды по обнаружению и уничтожению баз и отрядов противника – подразделений УНИТА.

Поездка в бригаду

Для 10-й Пехотной бригады должны были скомплектовать команду из советников и специалистов, обеспечить их техникой, оружием, имуществом и только после этого отправить к месту службы. Но пока я прибыл один. Поэтому и находился в Менонге, ходил оперативным дежурным по миссии и оформлял разные отчеты и донесения.

Наступила последняя неделя августа. Понедельник. Командующий округом подполковник Вьетнам вместе со своим советником полковником Величко А.М едут с проверкой в гарнизон Куито-Куановале и в мою бригаду. Я несу службу дежурным по миссии. После ночного бдения лег отдыхать. Подняли. Заменили. Полчаса на сборы: вещмешок, полевая сумка, продукты, вода, оружие. Должны были выехать в двенадцать. Но, сделав поправку на «африканскую пунктуальность», мы успели даже пообедать у себя в миссии. Выехали в два часа дня и минут через пятнадцать были за городом в лесу, в расположении 8-й Пехотной бригады, отвечавшей за сопровождение колонн и охрану Менонге. Советник командира бригады полковник Будник Николай Антонович. На днях я был здесь в гостях, вникал в обстановку своей будущей жизни. Изучал особенности жизни советских советников в местных траншейно-лесных условиях.

Здесь и формируется караван. Длинная колонна грузовых машин, загруженных ящиками, мешками, бочками выстроилась вдоль дороги. Машины густо облеплены солдатами и гражданским населением. К колонне прицеплено несколько 120-мм минометов и одна 37-мм зенитная пушка в боевом положении с расчетом. На кабины машин поставлены пулеметы. На одном Урале и одном Газ-66 в кузовах установлены зенитные установки Зу-23-2, готовые к открытию огня. Южноафриканская авиация давно уже не бомбит, юаровские части отходят в Намибию, но их дальнобойная артиллерия порой обстреливает Куито-Куанавале.

Наши машины Уаз-469 и «санитарка» Уаз-452 заняли свои места в колонне, за бэтээром с советниками 8-й бригады. В Уазике едут советник командующего военной зоной полковник Величко Александр Максимовичвич, советник начальника политуправления полковник Долинда Александр Людвигович, советник начальника ОМУ полковник Медведев Владимир Иванович и советник заместителя командующего по технике и вооружению подполковник Гаращенко Владимир Матвеевич. В «санитарке» разместились советник начальника разведки военной зоны полковник Митяев Вячеслав Александрович, советник начальника тыла полковник Токарев Александр Леонидович, старший военный переводчик капитан Черкасов Николай Федорович и я.

  Колонна начала движение. Как только мы выехали на дорогу, сразу же «запахло» войной. Разбомбленные мосты, воронки, подорванная и сожженная техника по обочинам. Кое-где целыми колоннами. Все как в Афганистане, только вокруг лес и песок. Старое узкое асфальтовое шоссе с бетонным бордюром-водостоком. Местами шоссе заросло травой и разбито войной.

Жарко. Дорога идет по лесу. Лес редкий, с кустарником и сухой травой, высушен зноем. Деревья лиственные. Я даже не знаю, с чем его сравнить, то ли это лесотундра, перенесенная на юг, то ли что-то похожее на высушенные зноем леса вокруг Новороссийска и Краснодара. Зной, пыль, песок. Почва песчаная. Той жирной красной земли, которую я видел на севере, нет. Если здесь в южном полушарии такая зима то, что же будет летом? Высота 1400 метров над уровнем моря. Воздух сухой. Примерно каждые 30 километров водораздел. Длинный, затяжной, но не крутой подъем и пологий спуск в долину, к пойме речонки. Здесь это называется «шана». В долине леса нет, пойма реки заболочена. Крокодилов, говорят, нет, а до войны водились. Есть где-то далеко на юге у границы. Старые капитальные мосты взорваны или разбомблены. Речки мелкие – здесь верховье, недалеко их истоки. Неширокие – глубина 1-2 метра, дно песчаное, берега в основном заболоченные, торфяные. Дорога плавно идет на подъем, снова лес. Тропической экзотики – пальм, баобабов и прочего – не видать. Вдоль дороги, через каждые 300-400 метров, укрепленные посты. Говорят, что южнее в обороне стоят кубинцы…