Максим Гладков
…На третьем году учебы на переводческом факультете мне вдруг почудилось, что как профессионал я начинаю обретать прочную почву под ногами: как-никак, за плечами целый ряд весьма ответственных мероприятий, первый в жизни самостоятельный «синхрон», и не где-нибудь, а в Большом кремлевском дворце, целый отряд высокопоставленных «клиентов»… И снова, значения тому, что в большинстве своем эти «шишки» были ангольцами, я не придавал. Задумался об этом только потом, уже в Анголе. Наверняка некоторые из моих тогдашних сослуживцев вздрогнут, вспомнив, как я бурчал поначалу: «Вот было бы попасть сюда по гражданской, а не по военной линии! С такими-то знакомствами!»
Как бы там ни было, а во втором семестре третьего курса перспектива путешествия в Анголу обрела для меня совсем уж отчетливые очертания, и… начались сборы.
Как они проходили? Сейчас, по прошествии двадцати с лишним лет многое уже забылось. Картина подготовки к этой первой в моей жизни заграничной командировке получается какая-то обрывочная, хотя некоторые ее фрагменты сохранились в памяти довольно яркими пятнами. Вот, например, совершенно точно помню, что вопрос «ехать или нет» ни разу не вызвал сколь бы то ни было серьезной дискуссии между мной и моей женой. Мы, как мне теперь кажется, вообще почти не говорили о предстоящей долгой разлуке. И это, несмотря на то, что моей старшей дочери к тому моменту едва исполнился годик…
Помню, конечно, что заполнял (переписывая, как и большинство, по многу раз) всевозможные анкеты и прочие бумажки. За это у нас в институте отвечал ну очень серьезный товарищ с фронтовым прошлым, совмещавший должности кадровика и казначея. Последнее обстоятельство особенно всех веселило, поскольку фамилия товарища была Безденежных.
Очень хорошо помню собеседование в ГУКе, на которое мне предстояло отправиться в компании одногруппника Влада Пашкина, в последующем переводчика военно-политического училища имени Жики в Луанде. Этому собеседованию предшествовала такая мощная психологическая накачка со стороны тех, кто отвечал за нашу командировку, включая казначея Безденежных, что мы оба, несмотря на свое недавнее армейское прошлое, чуть было не стали заикаться. Сводилась она к одному единственному мало, что для нас тогда значившему, но от этого не менее грозно звучавшему слову «Курочкин»!
Да-да. Именно генерал Курочкин лично принимал нас в своем кабинете в Главном управлении кадров. Ну, конечно, не только нас с Владом – группа соискателей его расположения была довольно внушительной. Каждому из нас тоном, однозначно указывающим на полную нетерпимость ко всяческому «жеванию соплей», он поочередно приказывал: «Товарищ такой-то, доложите о себе!». Понятно, после такого «приветствия» у некоторых таких же, как и мы, «пиджаков», коленки подкашивались, а голоса начинали дрожать. Парочку особо чувствительных персонажей по команде генерала Константина даже «вывели из зала».
Нас же с Пашкиным, скорее всего, выручила еще не до конца выветрившаяся из мозгов казарма: мы оба из двух лет срочной по полтора года отслужили на сержантских и старшинских должностях. Я так вообще последние полгода был И.О. командира взвода без офицера: сам готовил взвод к проверкам и сдавал их на «отлично», ходил вместе с офицерами на всевозможные совещания и «разборы полетов» - так что начальственным тоном меня уже нельзя было ни удивить, ни пронять. В общем, инстанцию под названием «Курочкин» мы прошли успешно.
Помню, были прививки от желтой лихорадки и холеры – ничем не примечательное мероприятие, кроме, пожалуй, того, что вместе с нами в нем участвовал певец Макаревич, видимо, уже тогда посвятивший себя путешествиям во всякие экзотические уголки планеты с не менее экзотическими болезнями…
Вот я потихоньку и подошел к своей излюбленной теме. Можно назвать это байкой, можно анекдотом – как угодно. А дело вот в чем:
Мой покойный тесть, человек достойный во всех отношениях, работал тогда в ООН. И не где-нибудь, а во Всемирной организации здравоохранения в Женеве. И не кем-нибудь, а большим начальником, отвечавшим за все ооновские программы борьбы с тропическими болезнями. И сам он при этом был одним из крупнейших в мире светил в области малярии!
Узнав о моей предстоящей командировке, тесть каким-то образом прислал мне в Москву аптечку, которой снабжали тогда ооновцев, отправлявшихся в жаркие страны с неблагоприятной эпидемиологической и военно-политической обстановкой. Было в той аптечке все: от порошка, который можно сыпать в лужу, чтобы потом пить из нее воду, до противоядий от укусов всяческих гадов. Но, главное, были в ней волшебные профилактические таблетки от малярии, которые, в отличие от пресловутого делагила, действительно считались эффективными и не имели жутких делагиловых побочных эффектов. К тому моменту эти таблетки только прошли сертификацию и были «приняты на вооружение» международными организациями взамен профилактических лекарств предыдущих поколений.
И тут мне придется забежать вперед. Из всех возможных мест службы в Анголе мне досталось одно из лучших в смысле климата и эпидемиологической ситуации: провинция Уамбо, Центральная ангольская возвышенность, сухой эвкалиптовый воздух – комара днем с огнем не сыскать. Более того, во всем нашем коллективе, многие члены которого даже накомарниками не пользовались, я один пил не просто профилактические таблетки, а лучшие в мире профилактические таблетки от малярии! Догадались уже? Правильно – из всех советских военных советников, специалистов и переводчиков 4-го военного округа именно меня выбрал тот самый единственный комар, который оказался способен свести на нет старания мировых центров передовой фармакологической мысли. Воистину, кому суждено быть повешенным, тот не утонет!
Но, продолжим сборы…
Помню, было несколько заходов в «Десятку». Правда, уже не могу вспомнить, зачем (если только не считать нескольких дней «ликбеза» и получения авиабилетов).
Но, главное, помню долгие вечера за стаканчиком чего-нибудь в компании «бывалых ангольцев» из числа моих приятелей-переводяг-португальцев, которые обстоятельно инструктировали меня по самым разным аспектам ангольского житья-бытья. Естественно, не был обойден вниманием и такой важный вопрос, как, что взять с собой для беспрепятственного вхождения в коллектив и натурального обмена. Нет смысла, повторяя воспоминания других ветеранов Анголы, снова перечислять все эти часы, кипятильники, утюги, черный хлеб, водку, селедку и прочие фотоаппараты «Смена-8М». Назову лишь то, что запало в душу лично мне – воздушные шары! Пятьсот кванз за штуку! Почему вдруг?! И ведь набрал я этих дурацких шаров! И потащил их в свою первую в жизни загранкомандировку. И поперся с ними на кандонгу! И продал! Правда, почем, уже не помню. Увы. Все-таки двадцать лет прошло…
.jpg)
.jpg)