Вспомнить все! Тема октября 2009: "Москва-400" Александр Маляренко

МОСКВА-400 ИЛИ НАША РАДОСТЬ И ОТЧАЯНИЕ

Для тех, кто находился в Анголе без семьи, не было ничего более желанного, чем письмо из дома. Сначала в Луанду летал один самолет в неделю – он и привозил письма. Это был праздничный день, но праздник имел оттенок тревоги: привезет-не привезет письмо. Все письма шли на адрес посольства, но потом даме по имени Света надоело разбирать письма (так объяснили негласно причину), и нас от посольства отлучили. Стал у нас новый адрес: Москва-400, п/я 515Л. Самолетов летать со временем стало аж три: до Луанды, в Лусаку и Антананариву, но вот паскудство: всю нашу почту из этих самолетов стали выгружать в Браззавиле, куда раз в месяц летал посольский Як-40 и привозил почту. Прилетел рейс, приезжаешь в миссию – полки с письмами пустые. Возвращаешься на базу, а там на тебя смотрят сначала с надеждой, потом с досадой, разочарованием, злостью, как будто ты виноват. Да и сам так же смотришь на другого, ездившего за письмами.

А тут еще Вова-тракторист получает от матери письмо, в котором та пишет, что у них в деревне мужик, отмотавший срок, заявил, что ни в какой ее сын не в Африке – дескать, сидит он у тебя. У него, видишь ли, там, где он сидел, адрес был Москва-400. Вова грозился по приезде в отпуск тому мужику клюв начистить.

Прочитал воспоминания Максима Гладкова, как он получил письмо с известием о болезни дочери и после бесконечно долгих мучительных ожиданий – о ее выздоровлении, и аж перевернулось что-то внутри, потому что у самого было похожее, только письма где-то перепутались, сначала получил письмо от жены, где мимоходом было сказано, что все нормально, а потом получил письмо с известием, что заболела. Хорошо, догадался сравнить даты.

А у одного полковника в миссии обезьяна Машка схватила еще не распечатанное письмо, взобралась на дерево и сидит, не спеша рвет. Его за руки держали, чтобы не стрелял по ней.

От такого, мягко говоря, безобразия в народе пошло брожение и кто-то собрался жаловаться в ГлавПУР, но главный наш политработник полковник Смирнов об этом пронюхал и заявил, что если кто-нибудь вздумает жаловаться, то он тому покажет… где лангусты зимуют. В общем, Родиной всегда и везде пугали, а политработники – надзиратели за офицерским корпусом – не дремали, особенно когда лично их касалось.

Ух, как я зол, как я зол! (артист Жаров, «Медведь»).

Ну, и про другие почтовые услуги. Хотя валюту для Родины велено было беречь, но на подписку на «Правду» и «Красную звезду» расходовать ее надо было обязательно. Оно бы ладно, почитать газеты интересно, да приходили они с большим опозданием, говорили, что через Португалию. Каждая газета, как отдельная бандеролька, обернутая бумажным колечком с твоей фамилией. Получил кучу, разложил по датам, и читать, начиная с самой старой. Подписаться, в принципе, можно было на что угодно, даже на литературные приложения к журналу «Огонек» в виде полного собрания сочинений. Маяковский, Горький, Стендаль. Я еще подписывался на «Зарубежное военное обозрение», а двое наших «крепышей» - на журнал «Здоровье», что вызывало шуточки, когда они его получали.

Иногда наш старший полковник Гришин нас баловал: подскочит к только что прилетевшему самолету и возьмет у них свежих газет, а то и журнал, «Огонек», например. Читаем по очереди.

Отправила мне жена международной почтой бандероль с носками и значками Ленина. До сих пор идут.

Для снижения давления пара, поднявшегося от тех воспоминаний. Когда улетали на смену экипажи Ан-12 в Джанкой, передавали письма с ними для ускорения доставки. Написал раз письмо одноклассникам, с которыми до сих пор поддерживаю отношения, и отправил с этой оказией. Они пишут: получили от тебя письмо, смотрим, обратный адрес – Москва, думаем, вон уже куда добрался, но на почтовом штемпеле почему-то Джанкой. Открываем, а там пишешь, что ты в Африке! Это вы специально так маскируетесь?