Вспомнить все! Тема марта 2010: "Ангольский санпросвет или... "Малярия!... Борис Харитонов

Во время подготовки к боевой службе в Африке, конечно же, проводились с нами беседы на медицинские темы. Честно сказать, всерьез мы их не воспринимали: в молодости все кажется бесконечным и безграничным, в том числе здоровье.

В августе 1979 собрали нас в каком-то помещении, прочитали лекцию и приказали строиться: пойдем сейчас же ставить прививки от малярии и тропической лихорадки, и еще от какой-то мути. Все это вызвало взрыв хохота и каких-то шуточек: «Какая там… малярия! Такого не бывает, ха-ха!!!!»

Даже командиры наши относились к происходящему с какой-то иронией.

Первые случаи недомогания произошли в Гвинее, на рейде Канакри. Большая часть экипажа БРК «Прозорливый» обгорела на солнце, кожа у всех болела достаточно долго, до сих пор помню эти неприятные ощущения.

В Анголе, в месте нашей стоянки в военно-морской базе Луанды санитарная обстановка была, с моей точки зрения, относительно нормальная, если не считать некоторых досадных мелочей, как то, например, хроническая нехватка пресной воды.
Ну а, все остальное – просто следствие этого обстоятельства.

В первые дни пребывания в Анголе по утрам с нами проводили физзарядку, но, увы, продолжалось это недолго. У вспотевшего на зарядке личного состава обмываться, как следует, возможности не было. Из-за этого практически у каждого что-то происходило с кожей: покраснение, вздутие и опухание кожи на руках, предплечьях, шеях, спинах и т.д. Правильных медицинских названий всех этих неприятностей я не знаю, диагнозы мы ставили себе сами, и формулировались они обычно просто: «что-то с кожей». Тем не менее, проблема скоро обрела массовый характер, и физзарядкам был положен конец.

Позже у многих появились грибковые высыпания на ногах, спинах. У некоторых спины превращались в настоящее кровавое месиво. Как-то все это лечилось, но никаких радикальных средств лечения в нашем распоряжении не было. Просто заглушали симптомы, чтобы потом долечиваться в Союзе.

Грибковые заболевания поражали чаще всего кожу подмышками, на мошонках, в промежности и т.д. Простите, братки, за подробности, но слов из песни не выкинешь. Странным образом помогал тройной одеколон, которым нас снабдили весной 1980 года пришедшие из Союза рыбаки.

В начале 1980 года на общем построении было объявлено, что, дескать, январско-февральское солнце в Анголе очень вредно для здоровья, поэтому без необходимости находиться на верхней палубе нежелательно. Какое там! Оружие, технические средства – все находится на верхней палубе. И все это необходимо регулярно обслуживать – приборки, покраски, корабельные работы – все наверху. При этом из одежды на каждом только трусы или шорты. Конечно, нам говорили что-то о вреде солнечной радиации, но кто бы все это слушал, да тем более выполнял.

Или вот еще что – наколки или, как их сейчас «благородно» называют, тату. На общем построении экипажа заместитель командира по политчасти капитан 3-го ранга Шацкий В.Д. предупредил весь экипаж о недопустимости их нанесения в условиях жаркого климата: можно получить заразу и сдохнуть – такие вот простые, но доходчивые слова. И стали командиры на каждом утреннем построении осматривать наши голые торсы, нет ли у кого свежих наколок. И буквально дня через 3-4 у матроса Саши Кушнарева (Крым) из БЧ-4 – обнаруживается свеженькая наколка на предплечье, уже начавшая дуться, распухать и сочиться. Таким рассвирепевшим и взбешенным мы замполита не видели никогда – ни до, ни после. Был он нормальным мужиком. Но теперь разошелся так, что мы все языки прикусили.

Пообещал он нам всем не много и не мало, а уголовную ответственность за татуировки как за умышленную порчу здоровья с целью уклонения от выполнения воинского долга перед Родиной. Этим он «вылечил» всех. Больше ни кто из нас за все время боевого дежурства в Африке и близко не вспоминал о наколках.

Была пара случаев ожогов – обжигались кипятком на камбузе и в машинных отделениях. Лечились в корабельном лазарете, ходили с повязками – но переносили все это на ногах.

Имел место, не удивляйтесь, и случай обморожения. На площадке кормовой трубы были заскладированы переложенные деревянной стружкой ящики с консервированными продуктами в стеклянных банках. Где-то замкнул электрический выключатель, и все это хозяйство загорелось. Матрос Федя Литвинов из котельной команды БЧ-5 стал тушить начинающиеся возгорание огнетушителем ОУ. При этом одной рукой он держал его за раструб. А углекислота создает низкую температуру, вот он и обморозил пальцы на руке. Но ничего, вылечили.

Корабельная медицинская служба располагалась в носовой части, в тамбуре №2. Там было помещение лазарета и врачебная амбулатория. Возглавлял ее лейтенант медицинской службы Александр Трушкин. Были у него ближайшие помощники: фельдшер старшина 2-й статьи Николай Матросов (Чувашия) и санитар матрос Михаил Колотыгин (Москва). Периодически медики раздавали нам кругленькие желтенькие витаминки. Кто-то их не брал, а кто т целой пригоршней отправлял в рот, вместо конфет. Во время общих построений приносили емкость с раствором хлора – дезинфекция рук.
Недалеко от нас стояла ПМ – там были медицинские кабинеты. Я запомнил только зубной – там, в основном, ставили пломбы.

Случались и серьезные заболевания: так прямо в океане вырезали аппендицит старшине 2-й статьи Омару Дзодзуа. Все обошлось благополучно.

Но все-таки главным бичом оставались кожные заболевания. И, как мне запомнилось, наша «официальная медицина» не слишком обращала на них внимание. Лечились народными средствами: мазали пораженные области солидолом, зубной пастой, тройным одеколоном, фенолфталеином. От этих напастей, а, главное, от их «лечения» у меня на теле до сих пор (хотя и прошло более 30 лет) остаются бурые, белые, серые и красные пятна в самых разнообразных местах. И в этом я далеко не одинок.

А малярией я заболел уже через много лет, аж в 1998 году. Вроде бы вылечили. И долго потом недоумевал, откуда она взялась у нас в Сибири!