Глазами женщины Татьяна Давыдова Татьяна Давыдова - Уамбу

Работали судорожно, обстановка в нашем регионе, постоянно менялась по вине юаровских друзей, устраивающих варварские набеги на территорию Анголы .
Отрабатывали Север от Лубангу. Урывками доделывали Юг провинции Уила.Спешили. Руководитель просил не использовать отпуск всвязи с производственной необходимостью - в Лубангу оставались без переводчика. А работы было много. Отдых перенесли до лучших времен, до возвращения на Родину.
Ситуация в нашем регионе постоянно обострялась. Руководство приняло решение для безопасной и рациональной работы отправить нашу экспедицию в Уамбо.
Впервые я побывала в Уамбу перед перебазировкой, когда руководитель группы Н.И.Коломиец должен был подготовить совместно с ангольской стороной нашу работу и проживание в этом тогда легендарном городе. Институт Геодезии и Картографии Министерства Обороны Анголы ,департамент УАМБУ, располагался в основательном огромном здании с большой территорией и хорошо налаженными службами. Коллектив Института по численности намного превышал предыдущий из Лубангу- в несколько раз.
Автопарк этой экспедиции после перебазировки состоял из наших трех УАЗиков 469 и одного УАЗика-грузовика и двух Ландроверов, доставшихся в наследство от предыдущего режима, уже пожилых и требующих значительного капитального ремонта, а также двух кряхтящих грузовиков, неопознанных марок, двух небольших обшарпанных автобусов, используемых для транспортировки персонала к месту работы. Кроме этого, Институту принадлежали практически разобранные , в плачевном состоянии ,автомобили по типу «Ландроверов»,количество которых определить было уже трудно.
Ими сразу же занялся наш механик, благо помощников здесь было больше и автомобильного хлама, достаточно приемлемого для использования на запчасти по городу было оставлено в огромном количестве, совершено бесхозного, который наши ангольские специалисты вначале с недоумением, а потом уже и с удовольствием свозили в ремонтные мастерские нашего Института . В дальнейшем автомобили и автобусы были надежно отремонтированы.
Для обеих сторон в Институте существовала организованная с тех, еще колониальных времен, столовая, где подавались за мифическую стоимость хорошо приготовленные блюда. Там я впервые попробовала гарнир из батата, кашу из кукурузной муки по типу молдавской мамалыги, овощи, супы и прочие яства на португало- ангольский манер. Пища была вкусной и доступной по цене. Эта сторона быта для нас, «холостяков», как обзывали «бессемейных и неженатых» в нашей партии, хорошо налаженная и обеспечивающая снятие максимум проблем, тогда становилась полностью решенной. Поэтому, в последствие, уезжая к восьми на работу, возвращались к вечеру. Семейные уезжали на обед и кратковременный отдых домой, зачастую возвращаясь в Институт с женами, которые располагались во внутреннем дворе Института на посиделки и ликвидацию дефицита общения. Жизнь налаживалась.
Семейных расселили по городу в квартирах , принадлежащих Центру кооперантов или Министерству Обороны, сейчас уже к сожалению ,не могу вспомнить да и тогда не знала. Хотя мое размещение в пристроенном подъезде к отелю «Эксельсиор», который охранялся постоянным военным патрулем, отменно дежурившим круглосуточно, скорее всего, было от Министерства Обороны. Потому как все доставшиеся мне принадлежности быта я при отъезде сдавала по описи представителю оного.
Дряблая , вся в щелях ,дверь в мой номер была из фанеры. Мои вымученные нервы требовали дополнительных гарантий безопасности, поэтому на ночь я приспосабливала стул с набором кастрюль и столовых приборов для пущей звонкости при постороннем вторжении. Номер был небольшим и без окон с крошечным душем и туалетом. Благо воду нам давали постоянно. Поговаривали, что ранее эти апартаменты доставались прислуге из «Эксельсиора».
Рядом по коридору проживала семья военного переводчика с женой, с которыми познакомилась сразу же, но, к сожалению, не помню имен. Хотя помню ,как мы с ними ездили в гости еще к одному из переводчиков, проживающему на шикарной вилле, как эта поездка сопровождалась ночной гонкой(темнеет в Африке рано) по затаившемуся во враждебной тишине городу тоже для безопасности.
Меня всегда поражало утро в этом городе. Рассвет начинался с хорового пения петухов. С полчаса город погружался в массовый выплеск голосистых и хрипоголосых , настойчивых обитателей птичников. Эти птицы старались перепеть друг друга. Иногда пели дуэтом. Создавалось впечатление, что петухов держат в каждой квартире. Потом уже было трудно уснуть. Данная концертная побудка делала свое гнусное дело- утро начиналось с петухами.
Потом город напряженно замолкал. Был безлюден. Изредка появляющиеся фигуры людей мрачно спешили по своим ,ведомым только им направлениям. Здесь я встретилась с ангольцами, которые имели привычку быстро передвигаться, что совершенно было не свойственно жителям Юга. Сам город выглядел неухоженным, хотя бывшая позолота роскоши проглядывала сквозь патину запустения. В последствие, я вспомнила этот город, сравнивая его с ободранным Петербургом, захламленным горами мусора в эпоху перестройки. Настроение общества всегда накладывает отпечаток на облик города. Сразу же бросалась в глаза гнетущая угрюмость обстановки в городе.
По утрам зачастую от ангольских коллег узнавали об убийственных бесчеловечных обстрелах мирного населения рейсовых автобусов, барражирующих между отдаленными районами города и его административным центром в рабочее врем, где и находился наш Институт. Практически рядом с отелем располагался искусственный водоем, до войны украшавший город и даривший прохладу своими фонтанами. Теперь же его обзывали могилой- только за мою бытность, полтора месяца в Уамбо, три раза там находили погибших ангольцев. Ночная жизнь города постоянно вносила свои жуткие коррективы- постоянные перестрелки и многочисленные жертвы. Наш огненный Юг в то время в сравнении с Уамбу нам казался раем.
Здесь, в Уамбу, несмотря на угрюмость коренного населения, снабжение овощами и фруктами, а также всей остальной сельскохозяйственной продукцией происходила с доставкой «к подъезду»-это означает, что африканские дамы по мере созревания урожая или по заказу приносили на продажу необходимые продукты по приемлемой цене по воскресеньям в определенное время, как и мясную продукцию.
Имели мы в городе и магазин кооперантов, где можно было приобрести некоторые промышленные товары, в частности я купила для себя замечательную французскую ткань для платья, пошитое уже в мирное время в России по эксклюзивному фасону и ставшее предметом зависти моих коллег на новом месте работы. В магазин кооперантов ходили стайками через весь город вдоль по берегу водоема, где дважды за мою бытность в Уамбу(а это около трех месяцев) всплывали убитые ангольцы. Было жутко. Естественно, что ночные перестрелки в Новом Лиссабоне стали привычным делом. Ко всему привыкаешь. В сущности, у меня уже не было времени изучить город, оставались какие-то два – три месяца до возвращения в Москву.
А пока работа налаживалась, дорабатывали готовые снимки, чтобы потом отправиться на контроль и сверку наименований и объектов на местность. Использовать наш вертолет в этом районе после перебазирования мы не решались. Район был очень опасным, как и Юг Анголы. Поэтому по максимуму вытягивали сведения из ангольской стороны, привлекали всех для проверки названий, чтобы в дальнейшем уже с готовой картой в минимальные сроки скорректировать неуточненные, столь необходимые данные в поле.
В начале июня 1981 года мы узнали о трагедии с нашим вертолетом МИ -8 на севере страны.
Беда усугублялась тем, что место аварии не обнаружили. Поисковые отряды возвращались без обнадеживающих результатов. Более месяца искали вертолет наземными экспедициями и военной авиацией. Активно участвовали в поисках кубинские военные и Ангольские вооруженные силы. Еще многие годы джунгли хранили тайну гибели экипажа.
Мое время работы в Анголе, как говорят , «приближалось к дембелю».
Готовили полевые работы в тесном сотрудничестве с кубинцами и нашими военными советниками, представителями ФАПЛА. Все детали долго обсуждались и уточнялись с подсоветной стороной. Подготовку полевых работ вели в течение длительного времени.. Напряжение нарастало . В эту последнюю и единственную пропущенную за весь период работ командировку в поле я уже не поехала . У меня шел отчет на дни. Поехал специалист со знанием языка из тогда еще Ленинграда в северо-западный район по дороге на Бенгелу. Через три дня все вернулись живыми, похудевшими и почерневшими.
Из рассказов топографов стало ясно, что даже с хорошим военным сопровождением работать в таких труднодоступных районах, полностью контролируемых УНИТОЙ, будет практически невозможным. То глухое внутреннее недовольство ,встречаемое нами в южных районах Анголы, здесь выливалось в яростную ненависть. Проскочить на «авось», как практиковалось в провинции Уила, здесь не получалось. После выезда за линию укрепрайона начиналась полоса препятствий, возникающая постоянно из мин и прочих неожиданностей. Езда в колонне с сопровождением давала некоторую гарантию на выживание, но не исключала неизменных нападений со стороны войск УНИТЫ. Решили по максимуму нарабатывать материалы камерально и на проверку выходить в районы, полностью контролируемые войсками ФАПЛА. Работы продолжались.
У меня оставалось три недели до отъезда. Руководство разрешило вылететь в Луанду за две недели до возвращения на Родину.