Глазами женщины Татьяна Давыдова Татьяна Давыдова - Раритеты из туалета

Спасла книги из нашего туалета, раритеты, купила рулоны туалетной бумаги в качестве выкупа, все, что там были, но собрание сказок !Тысяча и одна ночь» на английском, тоже из годов прошлого века, разрезных, не успела, договорились, что обеспечу еще десятью рулонами туалетной бумаги, принесла- а книги исчезли. Позже я их видела в частной лавке, уже по достойной цене.
Наше представительство располагалось в уже древнем, но построенном добротно и на века просторном каменном здании, верхний этаж которого занимало Делегация Министерства культуры провинции Уила .
Полностью отделанное красным деревом, высокие потолки начала прошлого века, красивая резная мебель из черного дерева, все сохранено в отличном состоянии, как и в колониальную бытность. Особенно отделкой блистал кабинет делгаду(ангольского руководителя) по провинции- роскошь прошлого выпирала и достоинством и пышностью кабинетной мебели. Небольшая библиотека прельщала глаз кожей старинных переплетов. Советские специалисты размещались в огромном общем зале. Мы привыкли и к красивой дорогой мебели , и к высоченным потолкам и к колониальной системе тотального наблюдения «каждого за каждым». В данном случае эта система не имела смысла- совьетикуш редко курили, редко общались за рабочим столом, редко бездельничали. Все всегда были заняты работой. Меня, кроме непосредственных обязанностей по переводам и транскрипции ,обязали печатать все материалы на русском и португальском на машинке, за что вначале корила, а потом внутренне благодарила своих начальников - в жизни все пригодилось. Тем более, при наличии массы материалов и моей черепашьей скорости печатания одним пальцем .,приходилось задерживаться на работе поначалу надолго. В первый год командировки наши специалисты это молча терпели, дополнительно выполняя и перевыполняя планы по нанесению изолиний, изогипсов , стратоизогипсов и прочих точных нахождений реперов ,так необходимых для получения точнейшего документа-карты . А во второй год, когда приехали долгожданные жены, пошел внутренний бунт по выполнению трудового законодательства, но здесь уже и я стала походить на профессионального специалиста-секретаря. Стала работать на печатной машинке быстро, хотя и только двумя пальцами. Поэтому в напряженные моменты сдачи материалов мы всегда были готовы во время.
Обедать ездили домой, в отель « Гранд Отель де Уила», где все проживали компактно. Кухней, повторюсь, служила ванная комната, максимально приспособленная и для этого случая.
Сложнее было возвращаться после обеда за работу по жаре и в сомнамбулическом состоянии.
Торжественная камеральная тишина нашего огромного рабочего зала иногда нарушалась чьим-то вздохом или просьбой посмотреть дополнительно материал, чтобы уже вдвоем или втроем определить визуально по фотографии непонятное на первый взгляд изображение. Бывало, спорили коллективно, намечали контроль с обязательным заездом на этот неопознанный объект в поле. Все рабочие моменты решались в серьезной обстановке тактического содружества. Но прав всегда был руководитель.
Только однажды вековая тишина взорвалась событиями уже общеинститутского характера.
Влетел всегда меланхоличный руководитель от ангольской стороны Жоау, забрал у меня машинку с латинским шрифтом, вернее , сам уселся за нее и на нашем фирменном бланке Министерства обороны стал сочинять какой-то важный документ. Как оказалось, в последствии, по утру , отловили на улице Лубанго одного из наших стажеров и, не слушая никаких его объяснений , забрили в солдаты, забросив в машину с такими же новобранцами. Стажер сообразил, дав сто кванз мальчишке и отправив его с новостью о призыве к нашему директору.
Взяв в помощь Н.Коломийца( руководителя с нашей, советской стороны, меня ,предупредив нас, чтобы не вмешивались и «присутствовали только в качестве сопровождающих лиц» для придания внушительного антуража и пущей важности делегации), Жоау увез нас на пункт призыва, отбивать стажера. Несчастного уже морально сломали, мы с трудом его узнали, только по заблестевшим глазам и появившейся в них искре надежды.
К счастью, особых препятствий со стороны военного руководства не встретили, попался грамотный офицер, лояльный и знакомый со специальным постановлением Министерства Обороны Анголы об освобождении сотрудников нашей организации от действительной службы. Вырвавшийся из плена, стажер был счастлив необыкновенно, на протяжении всей последующей совместной работы всегда находил способ и время еще раз поблагодарить нас сказочным целебным африканским медом или каким-то необыкновенным фруктом, название которого уже не помнится.
Тяготы войны , жизни в прифронтовой полосе, постоянной опасности авиационных налетов и прочих жестоких пакостей того ангольского времени сформировало отношение к каждой минуте ,как истинной ценности. Дорожили мгновеньем, часом, днем. Работали с неисчерпаемым энтузиазмом и необыкновенным удовольствием.
Ангольский народ жил тяжело. Население в саванне или лесах продолжало следовать своим традициям , сформированным уже не одно столетие. В городе появлялись жители саванны изредка на рынках или лавках для приобретения необходимых товаров. Экономические перемены коснулись страны сразу же с приходом войны. Снабжение страны практически не существовало. Горожан выручало натуральное хозяйство, родственные связи с племенами. Город получал продовольственное распределение , которое было недостаточным для нормального выживания. Во всем чувствовалась рука войны. Тем ангольцам, которым посчастливилось найти работу в городе, которые зарабатывали и создавали минимальное финансовое благополучие , иногда просто негде было отоварить эти деньги.
То же самое прослеживалось и в хозяйственном снабжении нашего Института. Не было мыла в казе де банью , для работы не хватало канцелярских принадлежностей. Часть из этого нам присылали из России по контракту. Тем более белые советские были неприхотливы на удивление ангольцев и с полным отсутствием помпезности и чувства внутреннего превосходства уже по рождению.
Самое ужасное, что все приспосабливались. И вот в один из солнечных африканских дней, зайдя в помещение казы де банью , увидела разодранную на порционные листочки книгу Камойша начала девятнадцатого века. Кроме несчастного растрепанного томика поэта ,лежало еще несколько дряхлых раритетов , приготовленных к четвертованию. Все мое существо взбунтовалось против подобного кровавого варварства, собрав и листочки, и книги, спрятав их в столе, отправилась на переговоры к нашему ангольскому шефу.
Он не удивился, потому, как сам отдал приказ использовать ветхие книги для подобных нужд Института. Упросила совершить обмен на натуральную туалетную бумагу. Объяснив ситуацию своему руководству, отправилась в магазин кооперантов, был и такой, где нам разрешалось время от времени покупать шикарные брендовые вещи. На сей раз закупила две гирлянды туалетной бумаги ,мгновенно превратившись в рядовую советскую гражданку, шагающую уже под восхищенными взглядами ангольцев и по Ангольской земле. С нескрываемой радостью, что достала эквивалент, что спасла книги , притащила добычу в Институт.
Успокоилась. Книги стали уже моей собственностью- директор их мне пожаловал.
И каково было мое изумление, когда на следующий день в том же заведении я увидела опять раритеты, правда , не растрепанные, а приготовленные к натуральному обмену уже уборщиком. Пришлось опять бежать и выпрашивать, с переплатой , туалетную бумагу. Обмен состоялся.
На третий день уборщик выложил полное собрание сказок «Тысяча и одна ночь» на английском языке тоже из ветхих. На сей раз, я знала, что безнадежность поиска туалетной бумаги очевидна, поэтому попросила подождать с операцией по спасению книг, отложив ее недели на две. Потом – забыла. И уже спустя месяцы увидела эти книги, выставленные на продажу в одной из лубанговких лавок. Душа переполнилась ликованием- книги были спасены от варварского истребления!