Вспомнить все! Тема сентября 2011: "Братья по оружию наши меньшие" Сергей Шкариненко

Я думаю, многие вспомнят маленькую косулю, которую я притащил из Куэмбы в миссию в Уамбо. История была простая: ангольцы подстрелили и съели мать-косулю, а сосунок остался и должен была принять ту же судьбу, но тут вмешался я и выменял его на пару банок консервов. Кормить пришлось малыша из соски: чуть больше котенка ростиком был! Пищал он постоянно, поэтому любимое место его было у меня под мышкой, где он спал, вытянувшись вдоль моего туловища. Проголодавшись, он бодал меня своим носом и снова пищал.

Потом он немножко подрос, покрылся пухом и стал похож на мохнатый шарик на ножках. Стал бегать и бодать овчарку, просить у нее молока, но та только от неожиданности отскакивала, кинув на него недоуменный взгляд. На пригорке паслась обычно соседская коза, но попытки подсадить к ней детеныша не увенчались успехом. Так и пришлось мне поднимать его на ноги самому, разводя порошковое молоко и кормя его из импровизированной соски. А вот когда он подрос и я вернулся в Уамбо, в свою квартиру, оказалось, что места в ней ему уже не хватает, ноги на паркете разъезжаются (а поскакать-то хочется!). Тогда я стал выводить его во двор, но там его донимали собаки. Кончилось тем, что я отдал его португальцу-начштаба 4ВО, чей дом был неподалеку. Сам начштаба, к сожалению, погиб в 1987 году в унитовской засаде, оставив малолетних дочерей, которых он назвал русскими именами.

_________

В Кааме у нас водились гекконы, которые шустро бегали по стенкам, ловили всякую живность и абсолютно нас не боялись (тоже своего рода домашние животные). А вот в Уамбо я еще завел котенка, который слышал мою походку, когда я еще только поднимался по лестнице, и затем, завидев меня, начинал по-собачьи выписывать круги по комнате с задранным загогулиной хвостом – при этом он обязательно пробегал по моим плечам и летел по кругу дальше. Но вот подзатыльников за шкодливость он не переносил, поэтому периодически по утрам я находил свои тапки мокрыми.

У моего соседа-переводчика Василия Прокопьевича был кролик-каратист, который во время дружеских визитов к ним нещадно лупил моего кота лапами, издавал угрожающи звуки и норовил вцепиться своими острыми резцами в кошачью задницу. Победа, как правило, оставалась на стороне бдительно охранявшего свою территорию грызуна.

_________

Стоит вспомнить и про мартышку в Менонге, которая подкарауливала  чужаков, пытавшихся подсесть к играющим в «козла». С диким верещанием, корча ужасные рожи, прыгала она на спину вновь прибывшему, вцеплялась в него остервенело и... писала не него. А мы, зная об этой ее «милой» повадке, всегда с нетерпением ждали очередного прибытия командированных... Еще наши мартышки (кажется, всего их было две), периодически влетали через форточку второго этажа к нашему замполиту и наводили у него «порядок», после чего вернувшийся хозяин долго поливал их матом.

_________

В Кааме у нас были собаки, которые после первой бомбежки научились еще на подлете слышать юаровские самолеты. Едва заслышав их, они немедленно ныряли в укрытия. Это служило было явным и четким сигналом для нас, и мы повторяли за ними эту нужную процедуру. Наши ребята рассказывали, что такая же привычка выработалась и у обезьян: заслышав выстрелы минометов, они тут же исчезали в люке бронетранспортера – так что «боевые мартышки» тоже были.

Поражала способность наших собак отличать советников, даже незнакомых, от ангольцев. На наших, как правило, они агрессивно не реагировали, но стоило явиться в ночи ангольцу, немедленно раздавался рык или лай. Уж как они нас различали – загадка...

Многие помнят, наверное, и эвкалиптовую рощу под Лубанго, по дороге к серпантину, где мы резали веники для бани. Там тоже водились мартышки... Как-то раз один кубинец, сняв с плеча автомат, говорит мне: «Смотри, что сейчас будет», - и наводит ствол на сидящую не ветке эвкалипта мартышку. Та закрыла мордочку лапками и начала жалобно пищать – все они понимают...

_________

Вспоминается и уамбовский кот Пиночет или Пиня, как его ласково звали  женщины нашей миссии. Худой, длинный, всклокоченный, вечно брызгающий, как из пульверизатора, своими «метками» на все и вся на его пути. И при этом исправно ловивший огромных для своего размера и веса крыс, которых он с непостижимой ловкостью умудрялся затаскивать в свое «логово», прыгая с ними в зубах в узкое окошко, расположенное на полутораметровой высоте.