Тогда мы были молодыми и больше хотелось адреналина. Страшно же мне становилось гораздо позже, уже в Союзе, когда в более зрелом возрасте я начинал анализировать различные эпизоды и сравнивал из исход для меня с последствиями для других (тех, кому повезло меньше), когда реакция на НАШИХ калек или просьбы родственников НАШИХ погибших была примерно, как в случае с «афганцами»: «Мы вас туда не посылали». Вот тогда я и ставил себя на их место и своих близких на место их близких, и становилось действительно страшно. Наглядный пример – история с летчиками экипажа президентского самолета Саморы Машела, когда выживший не мог даже найти ведомство, которое бы не отказалось от него – «не посылал» НИКТО... А если по своим эпизодам, их оценка, как правило, приходила после событий, а во время событий время текло иначе, словно в замедленном кино, поэтому его, слава богу, хватало, чтобы правильно среагировать. Было скорее не страшно – автоматом срабатывал инстинкт самосохранения, и реакция была быстрой в реальном времени, хотя время растягивалось в сознании.