Региональная общественная организация участников оказания интернациональной помощи республике Ангола
Поиск по сайту
Подписка на новости
Ваше имя:
E-mail:
Случайная фотография
Случайный MP3 файл с сайта
Установите Flash-проигрыватель 06. В Африке унылой (Мозамбик)

Перейти к разделу >>

21 марта - День независимости Намибии.

«ЗАПИСКИ ВОЕННОГО ПЕРЕВОДЧИКА»

Воспоминания военного переводчика группы СВС при СВАПО в Анголе, 1978-1980 гг. Михаила Власенко.
Вадим Сагачко

Как все начиналось

 

В 1980 году я по замене попал из Группы советских войск в Германии  в Северокавказский военный округ, в 42-ю учебную мотострелковую дивизию, которая дислоцировалась в Грозном.  В этом соединении я прослужил семь лет. Дважды побывал на уборке урожая (так называемой «Целине»), два месяца отработал «за Речкой» - в Афганистане, был награжден орденом, закончил заочно академию и был назначен на должность начальника штаба мотострелкового полка. Раньше я на одном месте службы больше трех лет не задерживался, а тут целых семь лет.

Начавшийся 1987 год «наградил» меня неприятностями по службе: «аукнулся» прошлогодний конфликт с заместителем начальника политотдела дивизии майором Ключниковым. Этот молодой майор утверждая, что заместитель начальника политотдела является прямым начальником для всего личного состава дивизии, попытался поставить меня по стойке «смирно» и отдавать мне приказы. Пришлось немного укротить его непомерные начальственные амбиции. Я зачитал ему положения общевоинских уставов о начальниках и подчиненных, и в устной форме послал подальше, пригрозив, что если он не уберется самостоятельно, я вызову караул и выдворю его с территории части силой.

Прошло полгода и весной, освободив себе место, этот майор стал начальником политотдела дивизии. А такие люди, как он, патологически злопамятны. Первым делом он стал мстить, иначе не назовешь, офицерам, с которыми у него были конфликты. Причем выглядело это вполне благопристойно и делалось под флагом борьбы за укрепление воинской дисциплины и нравственную чистоту партийных рядов в частях дивизии.

Не обойдя вниманием и мою персону, он стал добиваться у командира дивизии привлечения меня к суду офицерской чести «за разложение подчиненных и развал воинской дисциплины на сборах по переподготовке приписного состава». Все офицеры были шокированы, как надуманностью причины (ведь за три дня сборов  трудно кого-либо «разложить» и что-либо «развалить»), так и самим так называемым «офицерским судом чести», который все же состоялся: это был настоящий образец политической армейской инквизиции.

Председателем суда был начальник артиллерии дивизии. Он прекрасно сознавал абсурдность происходящего, но ему приказали. Ни документы, ни улики, ни показания свидетелей, ни защитники этому суду не требовались, потому что, как говорят сейчас, имел место конкретный заказ. Причем ни командира полка, ни замполита полка, ни командира сводной роты этих сборов (начальника штаба одного из батальонов), репрессии не коснулись. Да и вообще много было в этом «деле» нестыковок. Впрочем, тогда все завершилась для меня благополучно. Документы этого «судилища» нигде не регистрировались и были уничтожены. Но мне прямо было сказано, что это меня «пока только пугали».

А в ноябре, в конце осенней проверки, которую проводила в нашей дивизии комиссия штаба округа, над моей головой снова стали сгущаться тучи. Один мой старый товарищ, входивший в состав комиссии, сообщил мне, что при рассмотрении моей кандидатуры на должность командира полка, Ключников буквально встал на дыбы. Он не только выступил категорически против, но и наговорил на меня членам комиссии такого, такую дал мне характеристику, что меня и в тюрьму бы не приняли. Какое уж там повышение. И будто бы его поддержал еще кто-то.  «Тебе надо куда-нибудь переводиться, иначе он тебя с потрохами съест, – посоветовал мне мой товарищ. – Все к тому идет».

Правда другой мой товарищ, однокашник по суворовскому училищу Миша Волочко, который работал в политуправлении округа, посоветовал не беспокоиться, сказав, что Ключников от нас скоро уйдет. Но это и не успокаивало, и не обнадеживало.

Действительно, мне надо было куда-то переводиться. И не просто куда-то, а за границу. Хорошо бы в Германию или Венгрию. Но в своем тогдашнем состоянии я готов был ехать даже в Афганистан.

Решение созрело сразу. В составе окружной комиссии был заместитель начальника управления кадров округа – раньше он служил начальником отдела кадров нашей дивизии и очень хорошо меня знал. Я направился к нему на прием.

Увидев меня, он рассмеялся: «Только что о тебе разговаривали. Никак  не могу понять, как можно отличный полк, с которого назначен новый начальник штаба дивизии, за две недели «развалить»? И как этот «разваленный и разложенный» полк во главе с начальником штаба мог сдать осеннюю проверку на «хорошо»? Ведь у тебя в служебной карточке нет ни одного взыскания – одни поощрения. Анекдот, да и только. И чем ты ему насолил?»

Я рассказал ему о подоплеке конфликта и о последующих событиях. Изложив свои аргументы, я попросил его помочь мне со сменой места службы, и по возможности отправить меня за рубеж.

«Ну, вот что, Германию не обещаю. В Афганистан тебе не надо. А вот в Эфиопию или в Анголу поедешь? Платят неплохо. После командировки часто направляют на преподавательские должности. Но смотри, там тоже стреляют».

«Да знаю я, что там стреляют. Поеду», - ответил я, не раздумывая, так как заранее взвесил все «за» и «против». За международной обстановкой я следил и газеты между строк  читать умел. Во-первых, это смена общей обстановки, которая за семь лет службы на одном месте, в учебно-кадрированных частях, к тому же на Кавказе, да ещё и в столице Чечни, уже изрядно мне надоела. Во-вторых, это смена морально-психологической обстановки, так как «ключниковская угроза» все еще висела надо мной. В-третьих, это реальная возможность поправить свое материальное положение: заграничные оклады были в три раза больше внутрисоюзных. Было и четвертое «за»: в связи с реорганизацией и сокращением Вооруженных Сил, 42-я учебная мотострелковая дивизия, переименованная к тому времени в 173-й окружной учебный центр, к 1991 году должна была быть расформирована. Надо было уже заранее искать себе новое место службы. Не исключалась возможность по окончанию командировки остаться в Москве, на какой-нибудь преподавательской должности в академии.

После отъезда комиссии, примерно через неделю, из штаба округа пришло распоряжение об оформлении документов для командирования меня в Народную Республику Ангола, на должность начальника учебного центра по подготовке мотострелковых подразделений. Командировка на 3 года, вместе с женой. Это меня очень удивило: ведь там была война. На юге страны велись тяжелые бои с регулярными частями южноафриканской армии, которая вторглась на территорию Анголы на расстояние до 300 километров. А по всей территории велись бои с вооруженными формированиями оппозиции – в стране шла гражданская война. Но, очевидно, или так было положено или обстановка там была не такой сложной, какой я ее себе представлял.

Начальник штаба дивизии открыто выразил свое крайнее недовольство и раздражение тем, что на меня пришло персональное распоряжение об отправке в загранкомандировку. Ведь обычно поступала общая разнарядка, и командование само решало, кого посылать. Он представлял себе командировку в Анголу, как вояж в бананово-лимонный рай с океанскими пляжами, двухэтажными виллами и персональными автомобилями, служба в котором оплачивается валютой. А такого я, по его мнению, пока еще не заслужил. И он был твердо убежден в том, что наши советники в боевых действиях не участвуют.

Но я, еще учась в академии, был знаком с офицерами, которые побывали в Анголе, были ранены и награждены боевыми орденами. Да и в соседней дивизии кадра командир одной из частей полковник Скворцов был тяжело ранен под Куито-Куанавале (его БТР подорвался на мине) и ходил, хромая, опираясь на трость. Поэтому лично мне место будущей службы бананово-лимонным раем вовсе не казалось. Хотя и сплошным полем боя я Анголу тоже не представлял. Анализируя рассказы знакомых и сообщения в прессе, а также исходя из того, что в стране работали сотни гражданских специалистов, я делал вывод, что война там шла местами. Начальник штаба одного из полков той же дивизии кадра работал в Анголе с АНК и рассказывал мне о своей работе. Да и в моем полку служил капитан, год проработавший в Анголе советником начальника штаба батальона. Ни тот, ни другой в боевых действиях не участвовал. А я и вовсе направлялся на должность начальника учебного центра по подготовке мотострелковых подразделений.

Противиться распоряжению, подписанному Командующим округом, начальник штаба дивизии, конечно же, не стал. А мой недруг Ключников к тому времени уже сдавал дела и должность и уезжал служить в ГСВГ.

Через неделю все мои документы: характеристики, представления, медицинские справки, анкеты и фотографии на загранпаспорта – были оформлены и отправлены в Ростов-на-Дону, в Управление кадров штаба Северокавказского округа.

Прошло два с половиной месяца. И в первых числах марта 1988 года меня вызвали на заседание Военного Совета округа, для утверждения моей кандидатуры в загранкомандировку. Такие утверждения проводились всегда при назначении старших офицеров на вышестоящие должности, при назначении на командные должности в «целинных» батальонах, предназначенных для оказания помощи народному хозяйству в уборке урожая,  при направлении в спецкомандировки и т.д.

На заседание Военного Совета округа из разных частей прибыло человек пятнадцать. В 10 утра нас всех собрали в приемной Командующего округом, но вызывать не спешили. Прождали мы часов до четырех. Оказалось, в Новочеркасске, в танковой дивизии утром случилось какое-то крупное ЧП, и Командующий вместе с Членом Военного Совета срочно выехали туда. Когда вернутся – не известно. А так как из Москвы, очевидно, требовали срочно представить документы, кадровики для проведения беседы с нами пригласили Заместителя командующего округом, который в то время находился в штабе и занимался своими делами. Я сейчас уже не помню ни фамилии, ни лица этого генерала. Сталкиваться с ним в повседневной жизни мне не приходилось.

Мы все стояли в строю, а он задавал каждому по очереди один и тот же вопрос: «Добровольно едешь? Какие имеются проблемы?» Опросив всех, он тут же в приемной подписал кадровикам какие-то бумаги и ушел. Страны, в которые нас командировали, были разные: Ангола, Эфиопия, Мозамбик, Куба, Алжир, Вьетнам. Тем, кто направлялся на Кубу, было приказано через три дня прибыть в Одессу. Остальным предписывалось ждать вызова. Там же нам выдали отпечатанные на машинке рекомендации, список того, что брать с собой в длительную командировку, и мы разъехались по своим частям.

В феврале-марте газета «Красная звезда» опубликовала серию репортажей из Анголы под общим заголовком «Фронт без линии фронта». В марте и апреле начали появляться заметки и статьи о кубинских войсках в Анголе. О наших советниках тоже писали, но о том, что они участвуют в боевых действиях, можно было только догадываться, это надо было суметь вычитать «между строк». Особенно меня впечатлила большая подвальная статья в «Красной звезде»  за 9 мая, в которой рассказывалось о бое кубинских танкистов с юаровскими танковыми подразделениями.

Время шло. Жизнь текла своим чередом принося как радости, так и печали. После смерти тещи стало ясно, что ехать придется одному, так как некуда было пристроить детей.

Служба тоже шла обычным чередом: проверки караулов, занятия, стрельбы, вождение и т.д. Никто меня больше не третировал и о прошлогоднем скандале не вспоминал.

Прошло около пяти месяцев, со времени утверждения кандидатур на Военном совете. Я уже думал, что вместо меня послали какого-то другого, «более нужного» человека – так очень часто бывает.

Но утром 27 июля из Штаба округа вдруг пришла телеграмма, где мне предписывалось срочно сдать дела и должность, и через три дня прибыть в Москву, в Управление кадров Сухопутных войск. При себе надлежало иметь выписку из приказа об исключении из списков части  с полным расчетом, справку из финчасти, справку установленной формы о подготовке к выполнению задач спецкомандировки и личные вещи, необходимые в длительной командировке.

Командир полка находился в отпуске, и я исполнял его обязанности. Должность командира полка пришлось формально передать майору, командиру одного из мотострелковых батальонов. А должность начальника штаба полка старшему лейтенанту, командиру роты, исполнявшему должность начальника строевой части полка.

Начальник штаба дивизии, очевидно, прочитав в «Красной Звезде» о реальной жизни советников в Анголе, изменил свое мнение об этой командировке. В последний день, принимая доклад о приеме-сдаче дел и должности и прощаясь со мной, он вдруг сказал: «Ты особенно там не высовывайся, лишний раз под пули не лезь!» Это меня очень удивило.

Походный чемодан, а точнее походная сумка в основном уже была укомплектована согласно рекомендациям, выданным в управлении кадров округа. Но с некоторыми дополнениями, основанными на моем личном опыте туристических походов и моих представлениях об автономном проживании и выживании в африканских условиях. Плюс медикаменты и кое-какая служебная литература, необходимая как методическая основа для будущей работы.

Осталось своевременно прибыть в Москву, но тут возникла сложная проблема. Сдача должности, оформление документов и сборы заняли два дня. Оставались сутки. Поезд Грозный-Москва идет приблизительно 40 часов. А билеты на самолет на Москву в летний период распроданы на полтора месяца вперед. К тому же мне предстояло ехать по воинским перевозочным документам, а не за наличный расчет. Так что надежды на перекупщиков билетов не было. И у военного коменданта никакой брони нет. Пришлось действовать по принципу «спасение утопающих, дело рук самих утопающих». Я уже не помню, из скольких человек состояла цепочка, по которой мне доставался спасительный авиабилет. Действовала магическая формула тех времен – «все по знакомству», и таких знакомых было задействовано очень много. Крайним в этой цепочке оказался начальник грозненского аэропорта, у которого в резерве всегда имелась пара мест на любой рейс. Стоит отметить, что в самолете, на котором я вылетел из Грозного в Москву, свободных мест и так оказалось предостаточно.

29 или 30 июля 1988 года, точную дату уже не помню, я прилетел в Москву и прямо с самолета, с вещами направился на Фрунзенскую набережную в управление кадров Сухопутных Войск. Тамошний военный чиновник спросил меня, почему я так поздно прибыл, заявив, что мне предписывалось прибыть еще 25 июля. Но у меня была с собой копия телеграммы из Штаба округа, да и в предписании стояла дата прибытия. Поворчав на окружных кадровиков, он вручил мне новое предписание и направил в «Десятку» (10 Главное управление Генерального Штаба Министерства обороны СССР)…

Сагачко Вадим Андреевич

1988-1989г.г. - советник командира 10 Пехотной бригады ФАПЛА Военной зоны Квандо-Кубанго (6ВО), подполковник;

1989-1990г.г. - старший специалист по боевому применению пехотных  и танковых подразделений Управления боевой подготовки Штаба Южного фронта, подполковник.



© Союз ветеранов Анголы 2004-2024 г. Все права сохраняются. Материалы сайта могут использоваться только с письменного разрешения СВА. При использовании ссылка на СВА обязательна.
Разработка сайта - port://80 при поддержке Iskra Telecom Адрес Союза ветеранов Анголы: 121099 г. Москва , Смоленская площадь, д. 13/21, офис 161
Тел./Факс: +7(499) 940-74-63 (в нерабочее время работает автоответчик)
E-mail:veteranangola@mail.ru (по всем вопросам)