Вспомнить все! Тема мая-июня 2009: "Преодолеваем языковой барьер" Борис Харитонов

К моменту прибытия БРК «Прозорливый» в Анголу в ноябре 1979 года мы в экипаже уже имели некоторый опыт преодоления языкового барьера.

В июне 1979 мы ходили на визит в Финляндию. Так перед этим нам всем выдали русско-финские разговорники – это была небольшая книжечка, страниц на 20, размером поменьше почтовой открытки. Там были как отдельные слова, так и целые фразы – финские, написанные русским алфавитом. С их помощью мы довольно успешно «беседовали» с финнами.

Вспоминая этот опыт, мы думали, что так будет и в Африке.

В материковой Гвинее общения с местным населением не было. На гвинейских островах Лом мы встречались с местными жителями: общались жестами. И длилось все это не долго.

Ангола. Почти все время нашего пребывания в Луанде мы стояли борт о борт с ангольскими СДК. Разговорников нам никаких не дали, почему-то о них никто и не вспоминал. Общались так же жестами. По утрам кричали на соседний «борт»: «Салют! Привет!». Нам отвечали – и на португальском и на русском. Ангольские моряки тоже нахватались русских слов. Самое главное слово «амиго» – «друг». Так мы и обращались к ангольским морякам. И самый главный жест – правая рука, согнутая в локте, поднята вверх со сжатым кулаком – «Мы победим!». Тогда это был самый популярный жест в Анголе, даже среди детей.

Было у нас несколько совместных мероприятий с бойцами ФАПЛА. Тогда все мы были молоды, поговорить было о чём. Но вот, к сожалению, дальше «амиго», «Вива Куба!», «Вива анголано!», «Вива совьетико!» и «амизаде», а также общепонятных «коммунизм», «империализм», «Ленин», «Брежнев», «Фидель» и «Сантуш» дело не шло. Пытались мы в этих случаях употреблять немецкие и английские слова (кто какой язык «учил» в школе, и у кого, что осталось от этого «учения» в памяти) – не знаю, понимал ли нас кто из собеседников. Но все улыбались, хлопали друг друга по плечам, дарили немудрёные сувениры, курили, хохотали, пытались что-то петь. Знакомились просто: показываешь на себя, говоришь своё имя. На чём-нибудь писали, кому сколько лет.
Употребляли ещё слова «камрад», «камарадо» в значении «товарищ», «друг».

Несколько раз кубинские бойцы бывали у нас на корабле: здесь в базе стояло их подразделение. Но они понимали и разговаривали по-русски неплохо. Приезжали и представители посольства Вьетнама – тоже знали русский.

В самом городе мы неоднократно встречались с местным населением. Хотелось говорить, что-то спрашивать у них, что-то рассказывать о себе, тяга к общению была. Как-то пытались это делать – больше на пальцах, ибо словарный запас… Я его уже привёл выше.

Ни одного человека, знающего хотя бы на бытовом уровне португальский язык, на корабле не было. При неоднократном посещении корабля командующим флотом Анголы его обязательно сопровождал переводчик. На одном из моих фото этот переводчик стоит посередине, между капитаном 3-го ранга Лякиным В.Ф. и командующим Флотом – невысокого роста, кучерявый.

Кстати, командующий Флотом кое-что знал по-русски. Жена его была русской, он бывал у нас и с ней. Говорили, что она родом из Рязани.

Никто из командования корабля и бригады или штатных партийно-политических руководителей (начальник политотдела бригады, инструкторы п/о, заместитель командира по политчасти, заместитель командира БЧ-5 по п/ч , секретарь комитета ВЛКСМ ) ни разу ни объяснил нам, как мы должны общаться, что говорить и т.д. и т.п. Об этом вообще не было никаких разговоров, инструкций или распоряжений.

Такая вот история с «языками» и «барьерами».

Сейчас, по прошествии многих лет, думается: неужели политотделы и политуправления не могли выпустить, не то что разговорник, а хотя бы отпечатанный на печатной машинке листок с наиболее «ходовыми» словами и фразами на португальском? До сих пор я так и не понял, было ли это «сверхбдительностью» политического руководства (чтобы враги не узнали наших «тайн» посредством общения) или обычным разгильдяйством и нежеланием заниматься своей непосредственной служебной обязанностью – работой с людьми?