Вспомнить все! Тема июля-августа-сентября 2009: "Что бы вам посоветовать..." Сергей Кононов

Что бы вам посоветовать…

Действительно, правы те, кто говорит, что в наших воспоминаниях проекта «ВСПОМНИТЬ ВСЕ!» есть все, но меньше всего советнической работы. Почему? У военных свои причины, а у меня, наверное, мало именно «советнического» потому что работа не очень отличалась о работы в Союзе. Прорабский участок: советские рабочие, ангольские рабочие – ты руководитель. Есть план, нужно работать. Получилось так, что у меня не было подсоветного. То есть, не было начальника участка Делегации Национального мостостроительного предприятия. (Delegacao Provincial da Huila da Empresa Nacional de Pontes do Ministerio de Construcao da Republica Popular de Angola).
Так получилось, что уже до приезда в Анголу я знал, что многое придется делать самому. То есть работать в составе группы советских специалистов в контракте, а состав таков, что в принципе представляет собой советский Мостоотряд в миниатюре. Есть управление: начальник, главный инженер, производственный отдел, проектная группа, строительные участки на местах. А рабочие и советские и ангольцы. Так вот и начал я работать в Намибе, обладая, как и все, статусом кооперанта – т.е. иностранного специалиста.

Указания я получал только от руководства своего контракта и работу на перспективу планировал сам, учитывая генеральное направление, которое от ангольского руководства знал, а конкретно от генерального директора ENP Амориня.

В ноябре я приступили к планированию работ в Бентьябе.

Из моего ангольского дневника:

«Среда, 21.11.84. Намибе – Каракуло.

Пришло время ехать в Каракуло, детально посмотреть станцию. Поехали на Зилке втроем, с Витей и Борей. Приехали на станцию. Она маленькая, с разъездом и одним тупиком, с зашитой стрелкой. Давно ничего не разгружали здесь и не грузили. Площадка ровная, подъезды хорошие, грунт плотный. Идеальное место для перевалочной базы. Везти сборный железобетон вагонами из Лубанго, а переваливать на машины здесь. Делаю детальную съемку станции.

После поездки с исполнительной схемой станции Каракуло свои предложения представил своему руководству. Обсудили. Тут приехал Аморинь и в ходе обсуждения высказался, почему это я без разрешения поехал на Каракуло. Не помню, как закончился разговор, и что я говорил. Но продолжение последовало…»

Из моего Ангольского дневника:

«Пятница, 07.12.84 г. Намибе.

Обедали дома, на вилле. Вдруг приезжает Аморинь – без нашего главного инженера. Весьма любезен, но впечатление такое, что наши отношения стали прохладнее. Кто знает? Обговорили план работы по подготовке строительства Бентьябы. А вот дальше, когда я попросил прислать электродов, чтобы выменять на них у местных строителей необходимые нам части для рольганга (арматурный станок) и пояснил: чтобы не просить, а именно выменять, Аморинь с пафосом произнес: «Импреза насионал де понтиш никогда и ничего не должна просить». Я усек, а потом поймал его на слове и добился от него, чтобы он назначил меня единственным представителем Национального мостостроительного предприятия в Намибе».

ПРИМЕЧАНИЕ. Так вот я все время и работал. Говорят, это был уникальный случай. У меня вообще до конца контракта не было подсоветного. «Сержью Кононов, инженейру да ENP, - представлялся я, иногда все-таки добавляя, - инженейру-советику». Видимо, Аморинь сообщил в местные органы власти о моем статусе, так как в Намибе меня принимали теперь везде как официального представителя ангольского предприятия.

И действительно было так. Я вел переговоры по всем вопросам с комиссаром провинции, с госбезопасностью, с ОДП, с местными органами власти. И все вопросы решались. И до того я сросся с Импрезой насионал де понтиш, что уже не отделял себяот них.

Из моего Ангольского дневника:

«Суббота, 30.03.85. Лубанго.

Рейш приехал из Мекосе. Там ангольцы по нашему проекту восстанавливают мост. Но советские туда не ездят. Опасно. УНИТА кругом. Там обстреляли нашу бригаду. Написал «нашу» и понял, что сросся с Анголой. Наше предприятие. Наша бригада. А там только одни ангольцы.

Педро при начале обстрела успел выскочить из бытовки, а пуля попала в бутылку, стоящую на столе. Я спросил: «С вином?» Он ответил: «Успел выпить до этого».

Прислушивался и к мнению рабочих. Нам-то проще было: есть командирский вагончик на объекте; дома вода. Кто-то из местных спросил можно ли им зону отдыха сделать. Нет проблем. Решили мы».

Из моего Ангольского дневника:

«Пятница, 05.05.85. Намибе.

Работа идет, делаем сваи. Арматурный станок оборудовали рольгангом – Валера Песегов, специалист-арматурщик и гений снабжения. Начал уже болтать на банту, что касается продуктов купить на фазендах.

Построили бытовку еще в феврале в виде кимбо. Типичная хижина, но каркас железный, обшит досками, а крышу ребята-ангольцы сделали из тростника (капинь – capim). Прохладно внутри. У кимбы посадили бананы. Вокруг забора посадили 63 дерева – казуарины и что-то типа нашего каштана. Сделали душ. Ребята все довольны. У них в домах воды нет. А тут, в пустыне – вода».

 ПРИМЕЧАНИЕ: В декабре 2006 года, шаря по Google Earth в Интернете, я рассматривал детальные аэрофотоснимки района Намибе – Мосамедиш. Нашел то место! Оазис. Деревья. Похоже, наши. Какие-то сельхозпосадки. Маленькая фазенда. Вот так вот. Чуть слеза не пробила.

«Сегодня собрание профсоюза. В Импрезе насионал де понтиш образуют профсоюз. Я, Витя и Валера приглашены как члены советского профсоюза, а я еще и как работник Импрезы. У Вити и Валеры челюсти отвисли. Они даже представить не могли что такое может быть.

Для отчета своей группы я составил протокол. Черновые записи до сих пор у меня.
Выступил с ответным словом. Примерно так:

Вначале поблагодарил за доверие участвовать в организационном собрании. И понеслось: «Мы, советские специалисты, представители СССР с богатым опытом и традициями профсоюзной работы будем оказывать профсоюзной комиссии любую помощь». О передаче опыта просил нас и комиссар провинции Намибе. Член ЦКА МПЛА-ПТ товарищ Мутека. Я как руководитель производства постоянно держу вопросы охраны труда в центре своего внимания, так как мы не можем позволить, чтобы наши рабочие теряли даже кусочек пальца во время мирной работы (…que percam um pedaco dum dedo durante trabalho pacifico)».

Прочитал, что написал и понял, что связного рассказа про «что бы вам посоветовать» не получается. Пусть будут просто заметки.

Ну, про себя написал, но не все. Будет еще в конце.

Теперь про других. Непререкаемым авторитетом у ангольского руководства пользовались наши руководители контрактов – в мое время это Михаил Николаевич Лубенников и Валерий Михайлович Науменков. Они были классными специалистами. Инженеры-проектировщики – у них не было подсоветных просто из-за отсутствия молодых кадров, но ребят они подучивали. Крановщики учили ангольцев, и ангольские крановщики, обученные нашими, были неплохими специалистами, экскаваторщики тоже. Правда, на больших грузах на пределе грузоподъемности всегда садились наши. Шоферы работали местные – ангольцы. Слесарей подучивали применительно к нашей технике. Вот столяры и плотники немногому могли научить, так как уровень мостостроительных столяров обычно в Союзе невысок. Сварщики местные были выше всяких похвал. Причем самыми лучшими были те из них, кто еще португальскую школу прошел.

Не могу сказать, что у нас существовали отношения инструктор-ученик. Скорее всего, это были товарищеские отношения в бригаде, где советский специалист был специалистом разрядом выше. При этом никто не отказывался от работы, требовавшей более низкой квалификации. Так как понимание было у всех наших – мы помогаем стране, в которой идет война.

А старая португальская школа была очень хорошей. Мы многое портили – могли делать что-нибудь небрежно: доску криво прибить - мол, и так сойдет, мусор сразу не убрать…

Но вот получили мы хороший урок. Засорилась у нас на вилле канализация. В условиях жары, сами понимаете, плохо ежели фекалии не уходят, куда положено. Поскольку вилла принадлежала Мосамедишской железной дороге (CFM - Caminho de Ferro de Mocamedes), и сантехников позвал оттуда. Пришли два ангольца – каждому лет по 50. На тележке привезли все: цемент, песок, строганные доски. Тут поясню, что канализация в Анголе не имеет колодцев со съемными крышками. Крышка бетонируется каждый раз после прочистки. Понятно почему: чтобы миазмы не испарялись на улицу. Так вот. Ангольцы-сантехники не взяли у меня сигарет. Сказали, мол, потом. Аккуратно срубили старую бетонную крышку (а это прямо в садике перед домом), сразу убрали на тележку мусор. Почистили канализацию, попросили пролить водой из дома. Затем поставили новую опалубку, замесили бетон, залили квадрат крышки, подождали, пока затвердеет. На это ушел час. Аккуратно положили раствор на колодец. Аккуратно сняли опалубку. Осталось раствора с лопату. Вот тут все (наши, то есть) пооткрывали рты. Ангольцы увидели, что на каменной дорожке швы между плоскими камнями растрескались, и затерли их свежим раствором. Ни ложки цементного раствора не пропало. Потом все за собой еще подмели и сложили на тележку. Только тогда угостились сигаретами. Я разговорился с ними. И когда похвалил за аккуратность, то в ответ услышал: «А нас так при португальцах приучили». Такой вот был для нас урок.

Это был первый год моей работы в Анголе. Второй год пришлось работать в Луанде, собственно при Импрезе насионал де понтиш. Там многое стало вызывать у меня вопросы. Я понял, что вместо того, чтобы учить, консультировать, советовать, мы работал сами, а ангольская сторона этим пользовалась. Все мысли и свежие впечатления вылились у меня в последнее письмо из Анголы:

Последнее письмо из Анголы:

Это письмо я писал своим братьям и сестрам в Архангельск. 31 марта 1986 года.

«…Заграница есть заграница и на дом она совершенно не похожа. Второй год идет у меня по-разному: то быстро, то медленно, но одно точно, что нервотрепки хватает. И вся эта нервотрепка идет в основном по работе. Работать с национальной стороной чрезвычайно трудно. Здесь много всего: и нежелания учиться, и нежелания работать вообще, много фраз, национального (ничем не оправданного самомнения высокого), скрытого и явного саботажа и т.д. и т.п.

Самое интересное, что по нашей отрасли в конечном итоге они принимают наше решение, но, боже мой, как это долго и болезненно катится, переваривается и пережевывается. А вообще срам: за 10 лет не сделано никаких усилий, чтобы подготовить национальные кадры. Да и наше сотрудничество не на уровне – воспитывает потребительские отношения у ангольцев. Все дай, все сделай.

Где-то в декабре я пришел к выводу, что у ангольцев сложилось решение использовать нас просто как рабочую силу (мы значительно дешевле им, чем капиталисты, да еще и в кредит, неизвестно, когда оплачиваемый), а не как работников техсодействия, т.е. консультантов, инструкторов и советников. И начал сопротивляться таким действиям, предлагая ангольцам и действуя, как это нужно. Шишек наполучал от своих предостаточно. А теперь вдруг оказывается, что я был совершенно прав, почувствовав раньше всех это течение, и уже получаю инструкции, что надо действовать так-то и так-то, т.е. как мы это делали задолго до высокого переваривания. Такова жизнь».

А вообще работать было интересно, и пользу мы приносили. Аморинь мужик был классный. За ним охотились унитовцы, и в 1987 году, как мне написали, он погиб, когда сбили вертолет, на котором он летел. Мир его праху.